|
Естественно, несгибаемое намерение может быть достигнуто не только через сновидение, потому что буквально все является способным в конечном счете привести нас к этому чувству. Так, толтеки пользуются для развития данного чувства также самыми различными практиками не-делания, принципами Сталкинга и так далее. Единственным условием является то, что соответствующее упражнение должно постоянно повторяться. В этом случае со временем проявляется совершенно особенный энергетический эффект, который можно назвать “освобождением энергии”. Дон Хуан говорит об этом: “Несгибаемое намерение является также избытком силы, которая становится свободной, когда точка сборки фиксируется в иной позиции, чем обычно”. 148) Эта освобожденная сила или энергия и есть то, что в произведениях Кастанеды определяется как “личная сила”. Целью воина является накопление как можно большего количества этой силы, потому что она и является той энергией, которая делает магов способными к их магическим действиям. В этом смысле несгибаемое намерение тоже является методом магов приводить в движение их точку сборки. В мире толтекских магов все начинается со следующего акта намерения: воин “намеревается” сдвинуть свою точку сборки и одновременно намеревается овладеть новыми возможностями восприятия, как это происходит, например, в случае сновидения. Все начинается с намерения посмотреть во сне на свои руки. Если результат достигнут, то есть смотрение на руки действительно удается, то воин изучил путь взаимодействия с новым намерением. Он достиг способности, которая подчиняется отныне непосредственно его собственному намерению, его личной силе. И если, например, воин обучается в сновидениях летать, то он, собственно, обучается намерению летать. Когда он однажды познает все чувства и ощущения, связанные с полетом, то ему потребуется только вызвать у себя вновь эти чувства — снова намереваться, — и он уже летит. Этот же принцип действует и в обычном мире и касается любого практического акта обучения. Но в обычном мире мы изучаем только различные намерения делания, и они уже стали столь привычны для нас, что мы не замечаем самой сущности акта обучения. При делании мы находимся в постоянном заблуждении, будто самым существенным являются цели нашего делания. В действительности же трудность состоит совсем не в уверенности в целесообразности любого избранного делания, а в изучении отдельных шагов, которые имеют минимальное отношение к конечным целям. Это обстоятельство лучше всего пояснить примером: возьмем, скажем, обучение езде на велосипеде. Целью такого делания является более быстрое и без особых усилий передвижение от одного места к другому. Однако данная цель не играет при обучении практической способности ездить на велосипеде совершенно никакой роли, в лучшем случае, она служит шпорами для людей в их усилиях в процессе обучения. Собственно же обучение езде на велосипеде заключено в обучении на практике поддерживать равновесие, которое мы здесь используем новым способом. В контексте толтекского учения маг бы сказал, что надо научиться намереваться иметь это новое состояние равновесия. Но если однажды познали намерение этого равновесия, то надо только вспомнить все связанные с этим чувства — и уже все функционирует. Отсюда видно, сколь малую роль в обучении играют цели, потому что наш пример действует, в принципе, для каждого практического делания, для каждой способности, которой мы обучаемся. Однако мы все слишком легко забываем об этом, потому что цели, которые, в сущности, являются делом разума, а не практики, имеют столь высокую ценность в нашем мироописании. Толтеки хорошо знают об этом ослеплении людей и сокращают акт обучения до того, чем он на самом деле является: делом намерения, делом личной силы. — 145 —
|