|
— Тот, кто не помнит прошлого, обречен пережить его снова, — сказал я. — Или избежать его, — подчеркнул он. — Но я говорю не о памяти. Каждый может вспоминать прошлое, а вспоминая мы преобразуем его так, чтобы оно служило нашему настоящему и оправдывало его. Воспоминание есть сознательный акт и поэтому может быть приукрашено. Вспоминать не трудно. Он сдул с ладони остатки хвои; под ней оказался обут ленный кусочек дерева величиной с желудь, остаток давнего костра campestino. — Сильный человек сидит на скамье подсудимых один перед огнем. Он судит свое прошлое. Он выслушивает показания тех… призраков. И отпускает их одного за другим. Он освобождается от своего прошлого. Вы меня понимаете? — Он оторвался от уголька на ладони и посмотрел мне в глаза. — У сильного человека нет прошлого, Нет истории, которая могла бы заявить на него свои права. Он может оставить свою тень и научиться ходить по снегу, не оставляя следов. Он снова посмотрел на ладонь и поднял бровь, словно лишь теперь увидел кусочек угля. Он улыбнулся, наклонил ладонь, так что уголек скатился ему на пальцы, и поднял его на уровень глаз. — Как кстати. Очень хорошо, что я нашел его здесь. 23 марта. Наша работа пошла всерьез. По расчетам Антонио, мы придем в Квиллабамбу завтра к полудню, оттуда поездом возвратимся в Куско, а далее в Агуаскульептес и на руины Мачу Пикчу, где я должен совершить свое «путешествие па Юг». Последние два дня провел в испытаниях моего видения и тренировках терпения, а вечерами мы обсуждаем теорию прошлого. Антонио отказался обсуждать мой опыт с Сан Педро, когда я среди ночи бежал с закрытыми глазами по лесу. Он раздражается, когда я пытаюсь объяснить это все психоактивным действием напитка. Это был ритуал, вызов силы посредством церемонии, — почему я должен всегда избавляться от своего опыта, дав ему простенькое объяснение? Произошло то, сказал он, что мой разум расправил крылья и полетел. Почему, спросил он, я должен просыпаться на следующее утро и опять считать себя изгнанным из Рая, где я бегал среди Природы, раскованный, свободный? Меня коснулась сила, сказал он. Я считаю, что это был дикий и чудесный бег сквозь лес, и счастье, что я не упал и не расквасил себе лицо. Позавчера ночью был дождь. Ливень. Мы нашли плохонькое укрытие под выступом скалы в лесу. Днем, когда наши вещи сушились на солнце, Антопио предложил мне посидеть на валуне среди пруда, разлившегося после дождя. Я сидел там три часа, созерцая отражение своего лица, а также облака на небе, вверху и внизу. Простое и замечательное явление: и облака на высоте тысяч футов, и мое лицо в трех фугах от поверхности воды отражаются от одной и той же плоскости. Антопио сказал, чтобы я сфокусировал зрение на отраженных облаках, и когда я сделал это, мое изображение распалось на два нечетких пятна. Хитрость в том, сказал он, чтобы, работая глазными мускулами, поймать в фокус оба лица, удерживая в то же время концентрацию на облаках. — 97 —
|