Послание Карлоса Кастанеды

В качестве доказательства он рассказал, что однажды, во время путешествия через Италию, он пошел, чтобы посмотреть известную скульптуру.

"Едва приблизившись, я был захвачен ее красотой. Я заметил, что те, кто подошли туда, могли только проектировать свои чувства к образу. Эмоциональный климат был настолько силен, что для меня не было трудно заметить, что эти чувства удлинили путь волокон к тени, которая вибрировала позади скульптуры".

"Видимо, я не был единственным, кто понял явление. Там был турист, который понял, что был атакован, он взял камень и бросил его в статую. Я зааплодировал! Эти вещи - центры фиксации человечества. Они обуславливают внимание, они связывают его".

Я заметил, что очень жалко, что наиболее великолепные создания людей фактически являлись средством для их фиксации.

Карлос ответил, что я смотрю на вещи другим способом. Он утверждал, что проблема не в тех памятниках, не в намерении, которое дало им существование, и даже не в неорганических существах, которые используют их как ловушки, а в нас непосредственно.

"Эти работы принадлежат другой возможности внимания. Они имеют способность перемещать точку сборки, и это дает отдых нашей фиксации. Но нет ничего более навязчивого, чем второе внимание, и питание его безграничным энтузиазмом может поместить нас в состояние полного энергетического подчинения".

"Однако это не подразумевает, что нет возможности бороться с этими местами. Есть два пути, посредством которых мы можем противодействовать грузу их намерения: уйти в сторону от них или культивировать безупречность".

"Воин способен выйти невредимым из любой мыслимой ситуации. Когда мы сокращаем связи с нашей человеческой формой, что-нибудь внешнее уже не может затронуть нас. Тогда памятники древней Мексики раскрываются во всем их блеске и, в то же самое время, они попадают в их истинное место: место безмолвного понимания".

8

УТВЕРЖДЕНИЕ НАГВАЛЯ

последующие после нашей первой встречи месяцы я оказывал Карлосу помощь на его конференциях и читал его книги. Прошло немного времени, и магия его учения начала привлекать меня собственной силой.

В этой ситуации я столкнулся с дилеммой, через которую, я предполагаю, проходит каждый изучающий магию: с одной стороны, я мог анализировать странные идеи магов в свете академического знания, ассимилируя только то, что я мог понять и проверить. С другой, всегда была возможность принять слова Карлоса буквально, временно отвергая мои предубеждения до тех пор, пока я не смогу проверить это на собственном опыте.