|
Порой у него возникало смутное ощущение дежа вю. Снова, как когда-то в Перу, он работал в магазине, наблюдая за покупательницами. Только здесь он сидел под огромной хрустальной люстрой и находился в городе, расположенном на западной окраине Соединенных Штатов. Да и богатые прилавки с драгоценностями заметно отличались от скромного прилавка в магазине его отца Сесара. Иногда Карлос задавался вопросом, не совершил ли он ошибки, приехав в Америку, и не лучше ли ему вернуться обратно домой, где он бы не чувствовал себя посторонним. Впрочем, когда эти сомнения проходили, он понимал, что следует в правильном направлении. Особенно хорошо он себя чувствовал воскресными вечерами в моих апартаментах, когда кто-то из гостей приносил вина и мы начинали разговаривать о философии, живописи, экстрасенсорном восприятии и поэзии. Чем меньше у меня было гостей, тем менее скованно чувствовал себя Карлос и тем более охотно он углублялся в рассуждения об оккультизме, астральной проекции и трансовом беге. — Он подмигивал с таким видом, словно хотел создать у меня впечатление, что ему известны ответы на мучившие меня вопросы, — вспоминала Сью. — Но, с другой стороны, я в этом и не сомневалась. При желании, Карлос мог выглядеть весьма загадочно. Когда кто-нибудь заводил разговор о предсказании будущего, Карлос начинал выдавать собственные предсказания. Однажды он рассказал мне о ком-то, кого много лет не видел, описав его довольно странно: «недостающее звено в этой судьбе, определившее триединство нас троих», имея в виду себя, меня и Сью. Кроме того, он предсказал, что Сью выйдет замуж за этого человека. Меня это так заинтриговало, что я позвала Сью. — Он врач? — сразу спросила она, по-видимому, исходя из каких-то своих соображений. — Чем он занимается? — спросила я Карлоса. Он отвечал, что этот человек — молодой врач, который собирался специализироваться в нейрохирургии. Кроме того, добавил Карлос, однажды мы все четверо отправимся в Бразилию. Но ничего такого не случилось. Однако если его предсказания были ошибочными, зато некоторые из его тогдашних идей впоследствии нашли свое отражение на страницах его книг, в частности, в качестве составной части учения дона Хуана. Например, до I960 года его часто заедала рутина. Он испытывал тоску от жизни и от людей, которые его пугали, и часто жаловался вслух на смертельно надоевшее однообразие — каждое утро надо отправляться на занятия в одну и ту же аудиторию, а в три часа дня уже быть на работе. Он буквально задыхался от такого распорядка дня, не дающего ему достаточно времени для занятий живописью и литературой. Спустя годы он писал о том, что дон Хуан советовал ему порвать с рутиной, чтобы обновить восприятие и обрести свежий взгляд на мир. — 58 —
|