Некоторые одеты в пончо или длинные сорочки с широкими рукавами из плотной, богато расшитой ткани желтого, черного, оранжевого и красного цвета; на груди у них золотые пластины отполированные лаймовым соком (откуда-то я это знаю), а у некоторых — золотые браслеты или дужки над локтями. Я замечаю, что они не босиком; на их ногах мягкие кожаные сандалии, кожа подобрана и стянута ниже лодыжек. На лбу у каждой женщины — тончайшая золотая лента. И еще — красные, зеленые, желтые и коричневые накидки, украшения-оборки из перьев тропических птиц... Мужчины и женщины движутся вокруг огня по ходу часовой стрелки и бросают свои жертвоприношения — дикие цветы и крохотные связки листьев и трав — в костер, единственный здесь источник света, от которого на поверхность Камня Пачамамы падают фантастические пляшущие тени. Прошел час, может быть два, моей медитации на лугу; здесь происходит что-то величественное, и я знаю, что являюсь частью его, потому что вдыхаю острые и нежные благовония и ощущаю брызги воды на лбу и на лице. Черноволосая девочка в ярких заплетенных в косички лентах идет против часовой стрелки; время от времени она погружает маленькую ручку в керамическую чашу и неумело встряхивает кистью, и брызги слетают с безукоризненных крохотных пальчиков и благословляют танцующих и меня. Я наблюдаю за ней; она движется встречно остальным участникам; она робеет, и все улыбаются ее робости. Сверху тоже падают легкие капли — начинается дождь. Я совершенно поглощен ритмикой танца — два шага — полшага — два шага — и звонким перестуком пустых орехов и стручков с бобами, заворожен погремушкой, ритмичным гудением, широкими улыбками, блеском золота, вспышками и выстрелами костра, запахом розмарина. Я во власти опыта, он забирает меня всего, и я охотно иду, хотя в какой-то момент мелькает жуткая мысль, что я никогда не выйду из этого круга, никогда не проснусь от этого сна, — вот откуда я знаю, что я в его власти. Я уже на ногах, двигаюсь вместе со всеми вокруг огня, мой шаг легок, никаки усилий не нужно, и я продолжаю кружить, а затем оказываюсь вне круга, возле самого Камня Пачамамы; дождь продолжается, и танец продолжается, и я следу за девочкой с косичками. На ней белая mаnta, платье, которому придает форму яркий домотканный пояс, подчеркивающий тоненькую фигурку. Она идее дальше, дальше, и звуки танца и стук ореховых скорлупок и стручков стихают, удаляются, отражаются от Камня Пачамамы. Мы миновали Камень и по грунтовой тропе, освещенные лунным сиянием, движемся к седловине, к Хуайна Пикчу. Мне хочется вспомнить смысл ритуала, который остался позади, но: — не суждено. — 64 —
|