Миллионер

— Я вообще не собираюсь с вами разговаривать. Вас вызывали в пятницу, а сегодня понедельник, так что можете идти. Ваш вопрос будет рассмотрен на заседании комиссии по кооперативной деятельности Моссовета, и заверяю вас — решен отрицательно. Кто там, следующий…

— Я вас засужу. Вы не имеете права! — заорал Малжабов. — Вы с кем так разговариваете? Со мной?

Это был наш конец.

Я бы мог спокойно поговорить с Громиным на самом изысканном бюрократическом моссоветовском языке и решить любые проблемы. Но, увы, в присутствии председателя разговаривать посторонним запрещалось…

* * *

На следующий день решением комиссии Моссовета кооператив «Прогресс» был признан нарушителем принципов социалистической кооперативной деятельности, аморальным по содержанию и опасным для общества по форме. Нас также обвинили в попытке сводничества и создания системы заключения фиктивных браков ради прописки в Москве.

Поэтому комиссия предложила передать дело о кооперативе «Прогресс» в следственные органы для возбуждения уголовного дела по фактам мошенничества и поборов у населения в особо крупных размерах. Нам всем грозило лишение свободы или по крайней мере условный срок и штраф.

В постановлении комиссии было также сказано, что «Прогресс» должен возвратить обратно все деньги, полученные от граждан.

Тут же в газете «Московская правда», которая семь дней назад восхваляла наше блестящее начинание в кооперативной Деятельности, появилась статья, объявившая нас преступниками, которым нельзя позволить уйти от ответа…

Мы с приятелем‑психотерапевтом решили воспользоваться его родственными связями, чтобы остаться на свободе. Родственник‑прокурор сказал, что дело заведено не будет, если все полученные деньги мы действительно возвратим.

Пришлось заняться этой малоприятной работой. Малжабов струсил и деньги отдал. Мы сидели, часами разбирая адреса наших посетителей на заполненных корявым почерком квитанциях. А потом запечатывали конверты с двадцатипятирублевками и отправляли их по почте. Все новые и новые клиенты продолжали стучаться в закрытые двери мастерской, теряя, быть может, последнюю в жизни надежду найти суженого…

На Малжабова в кооперативе уже никто внимания не обращал. Он говорил о каких‑то протестах, о желании нанять адвокатов и идти в суд. Но все понимали: этого просто не может быть! В то время в СССР нельзя было подать в суд на официальные инстанции, тем более на Моссовет, который, скорее всего, сам назначал и снимал с работы народных судей и прокуроров в Москве.