Миллионер

Он подлизался ко мне с первых же дней, сказал, что всегда поддерживал кооперацию, что уважает меня исключительно, и потом попросил дать ему тысячу двести долларов на рекламную кампанию. За эти деньги он согласился показать по своему кабельному телевидению фильм, в свое время снятый обо мне.

Фильм действительно заслуживал, чтобы его показали. Он был очень длинным — целых шесть серий по полтора часа, но сделан очень профессионально и интересно. Его снял один режиссер на спонсорские деньги, но кинопрокат и телевидение отказались его показывать. Там слишком серьезно и доказательно были продемонстрированы некомпетентность власти и ее издевательства над собственным народом.

— Ну что ж, несмотря на то что мы конкуренты, я готов дать денег. Только демонстрировать фильм надо по одной серии каждый день.

Так мы и договорились. Гвоздиков забрал деньги, а потом запустил мой фильм сразу — все шесть серий почти на восемь часов подряд! Это была, конечно, продуманная акция. Люди должны были плевать в мою сторону, поскольку целый день видели на экране только меня и были лишены выбора смотреть что‑либо еще.

Кроме всего прочего, не сообщив мне об этом адском показе, Гвоздиков в тот же вечер пригласил меня на интервью в свою студию, чтобы я отвечал на вопросы телезрителей по телефону.

Вы представляете, что было со зрителями? Мало того, что они восемь часов смотрели на меня на экране, а потом им предложили еще и интервью со мной!

Но кто мог предполагать, что убитый наповал такой рекламной атакой наш народ все вынесет и моя популярность после этого скачкообразно возрастет! Так на самом деле и произошло.

Планируя подлую акцию на мои же собственные деньги, Гвоздиков создал мне такой положительный имидж в своем эфире, что люди просто были зомбированы моим присутствием в их квартире целый день, и я сделался родным для них настолько, что все проголосовали за меня.

В интервью, которое брал лично Гвоздиков, он накинулся на меня с такой яростью, обвиняя во всех несусветных грехах, что вызвал шквал телефонных звонков в мою защиту.

Я почти ничего не говорил, да и Гвоздиков не давал мне микрофона, чтобы отвечать. Но каждый звонок нес отрицательную оценку его, а меня, напротив, люди поддерживали.

Это был очень интересный факт. Оказывается, когда количество рекламы перерастает все мыслимые пределы, эффект получается положительным, хотя при этом потребители и плюются, но смотрят и поддерживают на подсознательном уровне.

Как обычно, и я к этому уже привык, выступать в хороших залах мне чиновники не давали. Они знали, как ко мне относится мэр города и об отсутствии его поддержки. Они знали об уголовном деле «Урожай‑90», которое все никак не заканчивалось, и поэтому вели себя соответственно — нагло, по‑хамски.