Чуть ли не с первой минуты заговорили конечно же об Испании. Михаил Васильевич — участник первой мировой и гражданской войн, старый член партии. Он хорошо знал меня по академии. Естественно, я рассказал ему о своем заветном желании попасть за Пиренеи, — Надо подумать, — не сразу отозвался Обыден. — Подумать? — Видишь ли… Только это должно оставаться между нами!.. Я имею некоторое отношение к отправке добровольцев. Я не поверил своим ушам. Не сразу опомнился. — Михаил Васильевич! — Ладно, постараюсь… Обыден уехал в Москву. А через три дня в нашу комендатуру поступило телеграфное сообщение: «Немедленно командируйте зам. ЗКУ Старинова в Москву». — Все?таки добился своего. А я?то гадал, что даст эта встреча случайная? — развел руками Борис Иванович. — Ну что ж, молодец! Завидую!.. Желаю тебе успеха, Илья Григорьевич. — Спасибо. Не поминайте лихом. Глава 2.Через шесть границВ Москве я узнал, что я направляюсь в Испанию по личному вызову «Старика», моего бывшего начальника Якова Берзина. Быстро пролетели дни, до предела забитые необходимыми в таких случаях процедурами и собеседованиями, бумажной волокитой. Наконец все позади, и вот однажды: — Знакомьтесь, товарищ Старинов. Ваша переводчица. Тоже из добровольцев, — сказал торжественно начальник 4–го Управления Генштаба Гай Лазаревич Туманян. Девушка тряхнула коротко остриженными русыми волосами и протянула мне прохладную ладошку. — Анна Обручева, — сказала она глубоким контральто, сделав, как все северяне, особое ударение на «о». Я в замешательстве поглядел на Туманяна и неуверенно улыбнулся Обручевой, избегая взгляда ее больших голубых глаз. Вечером того же дня мы с Анной Обручевой стояли на перроне Белорусского вокзала возле готового к отправке поезда Москва–Столбцы. Провожавшие нас товарищи держались как чуткие, заботливые родственники. Одно было неприятно: нас слишком энергично уговаривали не беспокоиться об остающихся семьях, намекали, что в случае чего наших близких не забудут… Меня эти заверения ничуть не трогали — я был холостяком. Но Анна Обручева оставляла в Москве восьмилетнюю дочурку! И все же держалась моя попутчица молодцом. … Мягкие диваны, зеркала, полированное красное дерево, надраенные до солнечного блеска ручки дверей, мягкий свет настольной лампы — все в купе международного вагона свидетельствовало о комфорте и призывало к покою. Но покоя я не испытывал. Нам с Обручевой предстояло через день пересечь Польшу, а это сулило мне мало приятного. В польской разведке могли знать о некоем Старинове, занимавшемся в приграничной полосе подготовкой к ведению партизанской борьбы. Может быть, у пилсудчиков имелись в секретном досье и некоторые фотографии? — 35 —
|