— Да разве я об этом, Федор Федорович? — Бережной готов был вспылить, но сдержался. — А о чем же, Матвей Ильич? — Я вообще сказал… — Что значит «вообще»? В наступление, что ли, предлагаешь перейти нынче ночью? Как, поставим армию в известность или сами начнем, пусть присоединяются? — А чего ты ко мне прицепился, Федор Федорович, ради праздника, что ли? — огрызнулся Бережной. — А того я к тебе прицепился, друг ты мой дорогой, что я вчера на совещании у командующего уже слышал эту блестящую мысль, чтобы сегодня ночью пошуметь, немцам Новый год испортить. А заодно — и себе. Слышал и возражал. Высказал точку зрения, что, если всерьез воспользоваться новогодней ночью для наступления, — это резон. А если просто пошуметь, так надо и себя и солдат пожалеть, не портить им такой ночи. Немцы, кстати, не столько Новый год, сколько рождество празднуют. В сочельник надо было шуметь. Спасибо, член Военного совета поддержал. Только сверху отбился, а ты уже снизу жмешь. Серпилин с невидимой в темноте улыбкой обнял Бережного и дружески похлопал его по плечу. — Не обижайся ради праздника, а то весь год ссориться будем! Еще поглядим, всюду ли тишину соблюдут. Командующий оставил это на усмотрение командиров дивизий. — Соседи пока молчат, — сказал Пикин. — Они и там, у Батюка, оба молчали, — сказал Серпилин. — Только потом, когда я возразил, а Захаров меня поддержал, по лицам понял, что и они за тишину. — Батюка своими возражениями расстраивать не хотели, — съязвил Пикин. — А я, думаешь, хотел? — сказал Серпилин. — Все люди — человеки, сидел да ждал, может, кто другой первым встанет. — Уже двадцать три десять, — сказал Пикин, снова посветив фонариком на часы. — Вижу, ты совсем бога не боишься, скоро с фарами ездить начнешь… — А, не до этого им теперь! — Пикин махнул рукой в сторону немцев. — Вернемся? А то пробирает… — Ко мне в землянку милости прошу, — сказал Серпилин. — Куранты послушаем, чайку попьем… — Идите, я сейчас тоже приду, — сказал Пикин, — только захвачу одну вещь. Он повернулся и пошел к своей землянке, а Серпилин и Бережной зашли в землянку Серпилина. — Птицын, чайку нам сообразите, — сказал Серпилин своему ординарцу, проходя вместе с Бережным через переднее отделение землянки, которое он называл «предбанником». В «предбаннике» стоял топчан Птицына, завешенный плащ-палаткой, и была сложена самодельная печка, зеркалом выходившая в другую, главную часть землянки. — 3 —
|