Познать себя в бою

На первого сбитого бомбардировщика, упавшего вблизи линии фронта, штаб получил подтверждение стрелковой части. Его засчитали мне. Второй, сбитый в глубине вражеской обороны, и третий, подбитый, который наверняка упал позже, пошли в пользу общей победы. Старчиков в этом бою также сбил «юнкерса» из первой девятки. Мы выполнили боевую задачу – не дали бомбить наши войска.

После 10 мая наступление на фронте прекратилось В воздухе наступило относительное спокойствие. Обстановка позволяла подвести итоги последних боев. С докладом о действиях летчиков выступил командир полка. Итоги он в основном подводил по цифровым показателям; сколько вылетов, часы боевого налета, количество боев, сбитых самолетов. Понятно, что летчики слушали эти данные без особого интереса. А ведь в этих боях впервые мы применили много новинок. Да и противник перешел к другой тактике. Смелее стал использовать высоту, маневр. Сбивать «мессершмитты» стало труднее.

Все ждали выступления Михаила Акимовича Погребного. Этот политработник умел видеть главное. Он всегда беседовал с нами после боевых вылетов. Замполит хорошо знал динамику проведенных боев и действий каждого летчика в них. Летчики и техники полка были откровенны с Погребным, очень уважали его за внимательное и доброе отношение, за умение снять угнетенное настроение при неудачах, вызвать глубокие патриотические чувства.

Вот и сейчас он сумел приковать к себе внимание. Кратко напомнив успехи полка и лично летчиков в боях за Крымскую, Погребной среди лучших назвал Вадима Фадеева. Сказал – и замолк, как бы обдумывая или давая нам вспомнить этого летчика. Все притихли и ждали, что он скажет о Вадиме. Волнуясь, иногда умолкая, он поведал нам об этом замечательном человеке и отличном воздушном бойце, о его гибели.

Слушая Погребного, я думал о Вадиме. Никто не знал его так хорошо, как я. Нас связывала личная и боевая дружба. Природа щедро наделила Фадеева редкими физическими и духовными качествами. Неиссякаемая энергия и оптимизм, искреннее чувство товарищества вызывали у всех восхищение. В трудное для меня время Вадим всегда старался поддержать словом и делом. Гибель Вадима была для меня самой тяжелой потерей с начала войны. Не умаляя его достоинств, я много думал об истинных причинах, которые привели его к гибели.

Натура волжского богатыря, уверенного в своих незаурядных способностях, нередко проявлялась в пренебрежении к опасностям в бою, в переоценке своих возможностей. Я был старше Вадима, имел больший жизненный и боевой опыт. Старался как друг подсказать и поправить его, особенно в вопросах тактики действий. В последнем боевом вылете он как командир эскадрильи проявил самоуверенность, по-видимому, решил действовать самостоятельно. В этом была его роковая ошибка.