|
Еще в воздухе я достал свой пистолет, снял его с предохранителя и засунул в карман брюк. Сверху было видно, как два крестьянина что-то грузили на свои телеги. После короткой ориентации мне стало ясно, что вокруг меня, кроме небольшого лесного участка, сплошные поля. Земля стремительно приближалась, и я удачно приземлился на ее мягкую поверхность. Быстро освободившись от парашюта, я стремительно побежал в сторону лесочка. Но французы увидели меня и со всех сторон сбегались к месту моего приземления. Почти у самого края леса до меня донесся звук выстрела. Я сбросил свою меховую куртку и что есть силы побежал через лес. Оставаться в этом лесочке не было никакого смысла, так как его наверняка начали бы тщательно прочесывать. На противоположной окраине леса я увидел солдат и крестьян, сбегающихся туда. Передо мной же расстилалось большое поле, заросшее травой, по которому я пополз на локтях и коленях, стараясь как можно дальше уйти от места своего приземления. Время от времени я осторожно выглядывал из травы, чтобы сориентироваться. Так продолжалось примерно с час, пока я не увидел, что люди, прочесывающие поле, идут прямо на меня. Я буквально распластался на поле — примерно в 10 метрах от меня прошел один крестьянин, и я уже думал, что все самое страш-,ное позади, как меня кто-то окликнул сзади. Абсолютно спокойный, я поднялся и увидел, что вокруг меня полно солдат и крестьян, обыскивающих поле. Еще поднимаясь, я почувствовал, что кто-то выстрелил в мою сторону, но не попал. Итак, руки вверх! Плен» («Адлер», 1940 год). Среда, 12 июня 1940 г., Париж О военном положении сообщает информационное агентство Хавас: «Враг по-прежнему предпринимает большие усилия, чтобы быстро завершить свои планы. Немецкая авиация бомбит французские аэродромы и ведущие к Парижу транспортные коммуникации. Французская авиация, в свою очередь, совершает налеты на немецкие индустриальные центры и участвует в боях во Франции». Перед нами Париж «Еще пять, четыре, три минуты», — передают наблюдатели по бортовому телефону. Все они знают воздушную картину своей цели до мельчайших подробностей: ангары, заправочные и складские помещения, взлетно-посадочные полосы в Ле-Бурже — все, что через несколько минут должно превратиться в сплошной ад. Под нами через редкие облака ясно виден большой город — Париж. Никто из нас никогда не забудет тот миг, когда бомбы наших самолетов покинули свои люки и с воем понеслись вниз. Снизу донесся шум: вспышка за вспышкой, взрыв за взрывом — все это в гигантском пространстве вражеского гнезда. Вспыхнул пожар от взрыва на большом нефтехранилище. Это работа самого командира, и теперь ее видно во всех углах этого Ле-Бурже. Появились звенья вражеских самолетов. Они стали охотиться за нами, как опасные шершни. Невероятный контраст с происходящим в небе составлял раскинувшийся внизу блистающий Париж, зубцы его замков, светлая лента Сены, Эйфелева башня, Елисейские Поля… Но мы знали, что все это лишь внешний блеск Парижа, а среди населения царит паника, подвалы и бомбоубежища содрогаются от взрывов наших бомб» («Фёлькишер беобахтер», июнь 1940 года). — 42 —
|