В огне государственного катаклизма

О своем признании Временного комитета Государственной Думы Непенин тотчас донес в Ставку адмиралу Русину и сообщил старшим начальникам Флота и крепостей Балтийского моря.

Пригласив к себе всех наличных в Гельсингфорсе флагманов, он огласил им телеграмму Родзянко и свой ответ, прибавив, что если кто из них не согласен с его решением, таковых он просит отдельно придти к нему в каюту. Очевидно, он опасался каких-либо репрессий со стороны команд против тех, чей протест мог быть подслушан кем-нибудь из матросов, и оберегал их, принимая все последствия на себя одного.

Все присутствовавшие, за исключением адмирала М.К. Бахирева, признали его решение правильным. Но и этот последний, сперва заявивший Непенину, что, оставаясь верным Государю, он не считает для себя возможным продолжать службу, выслушав его доводы, признал, что в борьбе с внешним врагом уходить в сторону нельзя и остался на своем посту.

Между тем, и на кораблях в Гельсингфорсе уже поползли слухи о происходящем в столице и, чтобы предотвратить волнения, Непенин приказал вызвать на флагманской корабль по два депутата от всех кораблей и частей флота и крепости.

«Через час, — рассказывает флаг-офицер его штаба, — в командном помещении «Кречета» собралось около сотни депутатов. Адриан Иванович вышел к ним и произнес самую замечательную речь, из всех которые мне пришлось услышать за всю мою жизнь. Он описал все события последних дней и необходимость продолжать войну. Ввиду происшедших событий положение команд изменится, и он займется этим вопросом завтра же. И под конец, предложил им поговорить между собой и, если они укажут ему на какие-либо срочные меры, он готов их обсудить и, по возможности, осуществить.

Это совещания продолжалось около часа, и когда Адриан Иванович вышел к делегатом, они заявили только три пожелания: во-первых —- курить на улице, во-вторых — носить калоши и третье, которое я не могу припомнить, но столь же идиотское.

Непенин бы, видимо, поражен такими скромными требованиями и не колеблясь ответил, что все это легко устроить».

Как видно из этого рассказа, не только каких-либо политических и экономических вопросов, но даже никаких претензий на отмену чисто внешних правил воинской дисциплины, как например, отдание чести офицерам, ни один из этих многочисленных депутатов не поднимал. Каким ярким опровержением является это факт мнению тех, кто, думает, что матросы Балтийского флота якобы не любили своего командующего именно за его требовательность в этом отношении.

И никто из этих делегатов не только не высказал враждебных чувств ни лично к нему ни по адресу своих командиров и офицеров, но даже не упомянул «пищу» — обычный объект претензий в бунтарские дни 1905-1906 гг.