|
Нельзя при этом забывать, что всякое насильственное мероприятие против столицы действительно отразилось бы на положении царской семьи в Царском Селе, тем более, что Временное Правительство и без того уже не могло справиться с разбушевавшейся чернью. Поэтому Государь и сам бы на насильственные меры против столицы не согласился. На этот риск мог бы, во имя спасения России, пойти один лишь Петр Великий. Прежде чем решиться на отречение, которое ему советовал и генерал Рузский, Государь, через посредство Ставки, запросил мнение об этом всех остальных главнокомандующих фронтами. И тут-то он впервые измерил всю глубину пропасти, которую своим упорным отказом пойти навстречу справедливым желаниям и мольбам страны сам создал между собой и ею, все главнокомандующие, не исключая великого князя Николая Николаевича, ответили, что, во имя спасения отечества, считают необходимым его отречение, а, передавая эти их ответы Государю в Псков, к ним присоединился и его начальник Штаба генерал Алексеев. Отвергнутый страной, покинутый армией, которую он так любил, отчужденный от своей семьи, император Николай II остался один — не на кого ему было больше опереться, не на что ему было больше надеяться — и он, во имя блага России, отказался от престола. Ту же горькую чашу испил 100 слишком лет назад Наполеон, когда он, упорно не желая пойти навстречу требованиям страны, жаждавшей мира к конца кровопролитных войн, был покинут своими маршалами и принужден отречься от престола. Подписав 2-го марта акт отречения, Государь отправился в Ставку, где должен был ожидать прибытия депутатов Временного Правительства, которые будут его сопровождать в заточение в Царское Село к его семье. Развивавшиеся с невероятной быстротой фатальные события нам в Ставке просто не дали времени прийти в себя; кружилась голова, точно почва уходила под ногами, будущее мнилось чреватым страшными последствиями и никому не было легко на душе. Рано, туманным утром 3-го марта, идя в управление генерал-квартирмейстера, я столкнулся в воротах сквера губернаторского дома с каким-то выходящим оттуда человеком в штатском пальто и нахлобученной на глаза барашковой шапке Со страхом озираясь кругом, он спросил меня «Правда, меня так не узнают?» То был Воейков, который четыре дня назад с высоты своего величия нагло смотрел на ход событий, а теперь, — перепуганный, — бежал первый, покидая облагодетельствовавшего его Государя. И в то же время, также один за другим покидали в Царском Селе царскую семью близкие к ней и облагодетельствованные ею люди. Мало, очень мало, кто остался ей верен, ибо редко кому в этом печальном мире свойственно душевное благородство, и неизмерима глубина человеческой низости. — 172 —
|