Армия, которую предали

Дело-то тут в другом. Заслуженность, память в сердцах людей, теперь уже — поколений, не достигается количеством наград, полученных при жизни. Память нельзя закрепить, как оказывается, и количеством памятников (генералу М.Г. Ефремову поставлен только один памятник).

По прошествии определенного времени с памятью о том или ином человеке происходит нечто такое, что не поддается логике рассуждений первого ряда, которая обычно и служит основным орудием историков и историков-идеологов. Начинают действовать внутренние силы и законы. Накипь условностей опадает. Остается, как после паводка, самая суть пейзажа, рельефа, прежде скрытого под водой. Проступают и все подводные камни, и все мели, и ямы, и заповедные родники, и порванные верши, которыми пытались уловить ту или иную рыбу… Остается самая суть. Она выпукла, очевидна.

Суть командарма Ефремова — его человечность, помноженная на высокую офицерскую честь и солдатскую стойкость. Вот это теперь и влечет к нему пытливые души. Среди пытливых всегда преобладает молодежь. И образ командарма Ефремова, любимого солдатского генерала, с годами становится любимым образом в пантеоне героев Великой Отечественной войны. Это правильно. И это — хорошо.

Глава 20

Генерал Ефремов и другие

Два генерала: Ефремов и Власов. Кто же хоронил командарма? Генералы Модель и Шмидт

Генерала Ефремова часто сравнивают с другим генералом. Особенно в последнее время. На телевидении в последние два-три года прошло несколько документальных фильмов и передач. Одна из них буквально так и построена: Ефремов — Власов. Так сложились их судьбы. Вначале очень похоже: оба командовали армиями, и 2-я Ударная, и 33-я ушли в глубокий отчаянный прорыв, и та и другая при этом были отрезаны и окружены. Но дальше судьбы двух генералов сложились совершенно по-разному. Один поднял руки, передал личное оружие врагу, а затем изменил присяге и служил вермахту. Герой же нашей книги оружие не сложил и последний патрон истратил по назначению, следуя древней заповеди русского воина: мертвые сраму не имут.

И этим своим поступком, этим выстрелом, последней жертвой — так сложилось — искупил многое, в чем можно было его упрекнуть. И одновременно выкупил жизнь многих своих солдат и офицеров.

Вышедшие из окружения под Спасской Политью и Мясным Бором вскоре оказались в фильтрационных лагерях. И многие вскоре оказались под дулами расстрельных взводов Смерша. На 2-ю Ударную смотрели через призму предательства командующего. Власов бросил грязную тень измены на всех своих солдат и офицеров. И они, не виновные ни в чем, более того, герои, ценою неимоверных усилий и жертв вырвавшиеся из окружения, они, вынесшие знамена своих полков, платили за малодушие своего генерала. Для многих платой стала жизнь. Для других — долгие годы послевоенного позора, непонимания, забвения.