|
Внешняя причина - хотя все внешнее всего лишь проявление внутреннего - проявляется в том, что русские люди все чаще и все в большем количестве используют в своей речи иностранные слова и выражения, даже если в этом нет насущной необходимости. Люди делают это совершенно бездумно, не придавая этому никакого значения. Они как бы добровольно отказываются от слов родной речи, душой испытывая безотчетную потребность в словах чужеродного языка. Протоиерей Е. Попов в своей книге "Нравственное богословие для мирян" говорит, что "только народу пленному или потерявшему надежду быть самостоятельным требуется безусловно изучать чужой - иноземный язык" (Т. 1. С. 380). Применимость этих слов к русскому народу подтверждается его безразличием к нравственной оценке окружающих, их поведения в личной и деятельности в общественной жизни. Тот же протоиерей Е. Попов говорит, что "отзыв... "не мое дело"... неуместен; потому что дело общественное есть дело, касающееся каждого в отдельности"... и "ответственность за явные и вопиющие злоупотребления... когда все это не обличается и не преследуется, падает... и на каждого из членов этого самого общества". Здесь уместно обратить внимание на то, что речь идет не об осуждении людей, а об обличении и преследовании их грехов, которые неизбежно ведут к любым злоупотреблениям. Что же касается внутренней причины утраты родного языка, то она заключается в следующем. Религия в жизни русского народа имела значение, которое сейчас даже невозможно оценить. С религиозной точки зрения оценивалось все окружающее, и любым действием отдельного человека или общества (сообщества людей) предавалось религиозное значение. И себя, кстати, рассматривая, в первую очередь, как последователей Христа, так и именуя себя - христиане (хрестьяне, крестьяне). Такое отношение находило свое отражение в языке народа. Москву рассматривали как центр не светской, а духовной власти, именуя ее "первопрестольным градом" (первопрестольным считался город, в котором находился престол первенствующего в стране митрополита). К царской власти относились как к Божиему установлению, а к царю - как к помазаннику Божию. Исполнительность и обязательность обуславливались послушанием, а не страхом наказания. Конечно, имели место и наказания, как и всегда они были в православных странах, ибо, хотя добро и невозможно насаждать принудительно, но можно и должно принудительно пресекать зло. Так, в Римской империи во времена Константина Великого прелюбодеяние каралось смертной казнью, а Славянская Кормчая предписывала "урезать язык" священнику, нарушившему тайну исповеди. — 47 —
|