|
Постинфарктная стадия. В острой стадии инфаркта миокарда, которая характеризуется переживанием острого угрожающего жизни заболевания, у части больных в первые дни наблюдаются страх и тяжёлые депрессивные реакции. В это время нужно как можно раньше установить прочные и по возможности постоянные отношения между тяжелобольным и лечащим врачом и членами медицинской группы отделения интенсивной терапии. Но уже и в остром периоде некоторые больные неверно оценивают тяжесть своего состояния и значение необходимых при этом ограничений и проявляют тенденцию к отрицанию своей слабости, беспомощности и наличия кризиса самооценки. Получаемые разъяснения они воспринимают лишь частично. Клинические наблюдения показывают, что у большинства больных впоследствии раньше или позже вслед за фазой лабильности и острых проявлений восстанавливаются установки и формы поведения, присущие преморбидной личности. При описанных психодинамической констелляции и структуре личности следует ожидать, что связанная с инфарктом миокарда необходимость быть осторожным и лишь постепенно, медленно возобновлять нагрузки, переживается как тяжело переносимая пассивность. У экстравертирован-ных больных свойственная им установка на самоутверждение фактически несовместима с длительным постельным режимом. Они стремятся скорее вернуться к прежнему образу жизни, к работе, возобновить курение и прежний характер питания. P. Hahn (1981/82) сообщил о 39-летнем гравировщике с ампутированной во время войны ногой, который на второй день после инфаркта миокарда подтягивался на руках на спинке кровати. Перепуганным врачам он объяснил, что должен быть снова «в форме». При такой экстравертированности, не считающейся с реальностью и необходимостью сдерживать свою деятельность, интроспективное погружение в аналитический метод лечения невозможно. Под нашим наблюдением находилась 44-летняя женщина-секретарь, к которой в острой фазе инфаркта миокарда ввиду её необычного поведения был вызван консультант из психосоматической службы. Хотя вначале у неё был хороший контакт с персоналом отделения, провести беседу с ней оказалось затруднительно. Каждую фразу она воспринимала как стремление «поработить» её. Предложение сесть в удобное кресло или расположиться на кушетке она поняла как предложение «растянуться прямо на полу». Она стала проявлять сочувствие к терапевту', считая, что он плохо выглядит и что он, должно быть, переутомляется. Все терапевты, по её мнению, «бедняжки», у них очень тяжёлая профессия. На первый сеанс она принесла врачу продукты в качестве подарка: «Мне ведь ничего не нужно». На третьем сеансе она призналась, что снова начала курить. После того как на четвёртом сеансе больше внимания было уделено её детству, на пятом сеансе она сказала, что уже написала статью в газету о своем родном городе и отослала её в редакцию. «Я чувствую себя хорошо только тогда, когда я чем-то занята». Было ясно, что она переживает лечение как борьбу, в которой выясняется, кто сильнее. Психически ока не была больна, но в связи с инфарктом миокарда утратила душевное равновесие. Возможно, она боялась показаться жалкой, беспомощной, слабой и больше хотела делать подарки, чем получать их. — 137 —
|