|
В августе 1991 г. она бросилась защищать и три ночи «защищала» «Белый дом». Какое должно было наступить отрезвление, когда она поняла, что и кого она защищала! Известно, что она плакала, узнав, что какие-то молодые подонки, науськанные «инженерами человеческих душ» из СМИ, избили и сорвали Звезду Героя у члена московского клуба Героев Советского Союза и кавалеров орденов Славы трех степеней. Юлия Владимировна приходила в ужас, когда смердяковствующие «властители дум» рассуждали о том, что «воевали и победили зря» («если бы не победили, давно бы пили прекрасное баварское пиво и не знали никаких забот»). Можно себе представить (но невозможно пережить другим), что чувствовал в этой атмосфере человек, писавший о себе: «Я ушла из детства в грязную теплушку, в эшелон пехоты, в санитарный взвод...» А ведь эта смерть произошла еще за две недели до Беловежских соглашений. Смогла бы она их пережить?! Нет необходимости подчеркивать значение фактора личности в самоубийстве Юлии Друниной. Ее максимализм проявлялся не только в боли за поруганное и оплеванное поколение победителей, но был пронесен ею через всю жизнь. По отзывам всех знавших ее людей, она просто не могла жить по-другому. Юлия Друнина убила себя вследствие инстинкта самосохранения, она не могла и не хотела изменить себя, не могла и принять происходящее в стране. Сердце, «покрываю- Детерминанты суицидального поведения 153 щееся инеем», наверное, было слишком горячим, чтобы человек, имеющий его, мог жить в мире перевернутых понятий и крушения самого значимого в его жизни. Автор не считал необходимым давать конкретный суицидологический анализ самоубийства Юлии Владимировны Друниной. Как-то не соединялись пронзительные стихи о «судном часе» и «сырых блиндажах» молодости поэтессы со словами «суицидогенный фактор ситуационного характера», «детерминанты суицидального поведения» и т. п. Однако, перечитав написанное выше, автор посчитал, что все эти суицидологические понятия были изложены в стихах самой Юлии Друниной и приведенных выше обстоятельствах ее жизни. Как говорил один из героев Булгакова,«и доказательств никаких не требуется. Все просто...». Стихи, по-видимому, лучше автора монографии раскрывают несуществующую «тайну» этого суицида. Осознание необходимости перемен («А все-таки надо на прошлом - крест, иначе мы все пропали...») еще не означает возможности эмоционального принятия происходящего в стране и переоценки прошлого: Но даже злейшему я врагу Не стану желать такое: И крест поставить я не могу, И жить не могу с тоскою. — 133 —
|