Вот один случай, описанный Еленой Светловой в газете "Московский комсомолец". "Мне сказали: "Он не будет с вами говорить". Он согласился. Невысокий симпатичный паренек, которого ничуть не портила ни черная роба, ни короткая стрижка почти под нуль. Недавно исполнилось шестнадцать. В заключении - восемь месяцев. Срок - три года. Был арестован за карманную кражу. В колонии с ним никто не дружит. Он совершенно одинок. Никому не придет в голову угостить его маминым пирожком или привезенными родными конфетами. Он выкурит сигарету сам - после него ни один не сделает затяжку. Он не заразный больной. Он - "опущенный". В следственном изоляторе над ним надругались сокамерники. - В хате (камера следственного изолятора на жаргоне) их было пятеро - трое по 117-й (изнасилование) и двое взрослых. Они закрыли глазок. После третьего удара я потерял сознание. Потом случилось это... Что я мог сделать? - Сколько ты там был? - Три с половиной дня. - Но разве ты не мог позвать на помощь, попросить перевести в другую камеру? - Нет. Бесполезно. В тюрьме "внутренний телефон". В тот момент, когда отправляли на пересылку, по тюремным дворикам прокричали про меня... - А как тебе живется здесь? - Сейчас нормально. Смотрят не так, не здороваются. Но не бьют, нет. - Ты сам рассказал про свою беду? - Нет. Председатель отряда сказал: "Мы все знаем". Из той "хаты" узнали, кто со мной этапом пойдет, и передали. Он поднимает на меня глаза, смотрит испытующе и говорит, словно опровергая невидимого собеседеника: "Я знаю, что я - человек". "Не так смотрят", "не здороваются" - надо отметить, что Можайская колония в этом смысле, пожалуй, счастливое исключение. Сколько мне приходилось слышать, "опущенным" дают в полной мере почувствовать себя изгоями. "Просто так" им пробивают миски, сидят они, как правило, отдельно, за последним столом. Почему такое отношение к слабым, не сумевшим постоять за себя, дать сдачи? Говорили о презрении к гомосексуалистам, о стремлении очиститься, отринув от себя эту "грязь". Один воспитанник, с которым, кстати, лишь чудом не приключилось подобной беды, вызвавший во мне уважение бесстрашием и прямотой, на вопрос, как он относится к "опущенным", ответил: "Никак - не ударю, не унижу, но руки не подам..." И это еще не самое страшное. Человек, изнасилованный в тюрьме один раз, нередко подвергается этому постоянно, прежде всего с целью унижения: отнять у него мужское достоинство, "превратить в девку". Насильники в отличие от "опущенных" не считаются в уголовной среде гомосексуалами, они даже повышают свой статус, а фактически среди них преобладают гетеросексуальные мужчины. — 230 —
|