|
Ирина решила пойти по другому пути. Внешне она вела себя ровно и спокойно, но полностью перестала выполнять какие‑либо обязанности по обслуживанию мужа. Готовила еду только себе и детям, причем, ровно столько, сколько они съедали, не оставляя ничего. Покупала продукты только для приготовления горячих блюд, исключила все колбасы, сыры и прочие продукты, которыми супруг мог бы перекусить. В холодильнике и в кастрюлях к приходу мужа было пусто, вся посуда вымыта. Когда Слава заявлял, что он голоден, и возмущался, почему не готов ужин к его приходу, Ира спокойно отвечала: “Приготовь себе сам”. Муж, конечно, готовить не стал, так как ничего не умел, и пытался по этому поводу скандалить. Ира не реагировала на упреки мужа, а спокойно сказала: “Ты же не брал во внимание моих просьб, когда я просила тебя помочь. А теперь я расцениваю твои слова как просьбы, но тоже намерена их игнорировать, точно так же, как ты игнорировал мои просьбы помочь”. Денег она у него не брала, даже когда Слава предлагал сам. “Мне и детям на еду хватает и моей зарплаты”, ‑ сказала она, возвращая мужу сумму, которую тот оставил на кухонном столе. Слава разозлился и пошел “на принцип”, ‑ стал сам покупать то, чем можно наскоро перекусить, варил яйца или готовил яичницу. Ни одной тарелки или чашки Ирина за ним не мыла, все они стояли там, где он их оставлял. Мыла только посуду после себя и детей. Уборку по дому она тоже делала частично ‑ убирала комнату детей, собирала и развешивала в шкаф свою и детскую одежду. Одежда мужа, как всегда, была разбросана по всему дому, но Ира перестала ее собирать, как делала раньше. На креслах скапливались его грязные рубашки, валялись его носки, свитера, брюки и прочая одежда, но она ничего не трогала. Стирала Ирина только свое белье и белье детей. Когда Слава однажды жалобно сказал, что у него не осталось ни одной чистой рубашки, и ему не в чем идти на работу, она так же спокойно сказала: “Постирай и погладь сам”. — 166 —
|