|
Именно потому, что этика отношений у Цезаря формируется под влиянием волевой сенсорики (точнее, ее реализует), максимализм является ее отличительной чертой. Но, само собой разумеется, этика Цезаря не может и не должна быть последовательной: реализационная функция — всегда манипулятивная, всегда такая, какая нужна программе интеллекта. В случае Цезаря волевая сенсорика — аспект незыблемый, программный, а этика отношений только оформляет "расстановку сил": меняется силовое соотношение — меняется и этика. К тем, кого Цезарь уважает и чьего расположения добивается, — одно отношение, к тем, кого "в грош не ставит", — другое. В том-то и проблема этики Цезаря, секрет быстрейшего наживания им врагов — в его непоследовательном этическом максимализме. Как надолго Цезарь "застревает" в фазе вражды или дружбы, зависит только от конкретной ситуации. Но разумеется, Цезарь не отступит, пока не прояснит ее для себя окончательно, точнее, он отступит, только будучи убежденным, что отношения окончательно развалились и у него нет шансов их исправить. (Исправить, в понимании Цезаря, значит снова завоевать авторитет. Неважно, что именно он делает — просит ли прощения или устраивает скандал: это не более чем средство "выправить" ситуацию любым способом.) Этичность Цезаря, уже в силу своей манипулятивности, всегда относительная, несмотря на крепкие этические установки. То есть в какой-то определенной ситуации Цезарь вполне может осознавать, что поступает нехорошо (более того, он всегда знает, как надо бы поступить), но у него всегда находится "убедительное" оправдание собственным неэтичным поступкам. Неэтичность в поступках других Цезарь всегда замечает, но далеко не всегда осуждает и даже не всегда по этому поводу высказывается. К чести Цезаря надо признать, что он способен относиться с юмором к чужим этическим несовершенствам. Постоянно борется за расширение сферы своего этического влияния. Его можно считать своего рода "этическим захватчиком". Но действия Цезаря в зоне своего влияния сумбурны, непоследовательны и зачастую неэтичны. Постоянно меняется этическая тактика, меняются "доверенные лица", меняются друзья-враги, постоянно смещаются центры волевого давления и эмоционального воздействия. Цезарь менее всего осознает, что все происходящее — это только реакция на какие-то его конкретные действия. Чем больше он суетится, тем больше накаляется ситуация, тем больше он теряет стратегические ориентиры в своих этических отношениях. В конце концов он совсем запутывается, кто ему сейчас кем является, и вот он уже ведет свой этический "ближний бой", свою какую-то узкоколейную "челночную" дипломатию, какие-то примитивные полудетские интриги. Похоже, никто не умеет так "творчески" портить свои отношения, как это удается самому Цезарю. — 203 —
|