|
Когда часы бьют полночь, рождается Баптист. Его отец поддерживал меня изо всех сил, помощница следила за тем, чтобы он как следует держал меня. Наша акушерка терпеливо ждала. И вот я сижу на полу, малыш у меня на руках. Для него приготовлена маленькая ванночка. Медсестра-студентка, с которой я познакомилась на занятии пением, сидит у меня за спиной, поддерживая меня, чтобы мне было удобно. Я смотрю, как муж перерезает пуповину Баптиста, которая все еще соединена с плацентой внутри меня. Мы возвращаемся в свою комнату, Баптиста несет его отец. Баптист лежит рядом со мной в моей постели. Он просыпается, начинает сосать, снова засыпает. Я вспоминаю другую ночь, другие роды, воспоминание серое от печали, пустота окружала меня тогда. Как только моя дочь родилась, ее отобрали и унесли, чтобы я могла отдохнуть! Здесь, в Питивьере, не забирают детей. Здесь есть время и место для возникновения новых уз. На следующий день акушерка предлагает мне переменить подгузник Баптисту. Но он спит. Мы ждем. И я рядом, когда он просыпается. Мне просто дают совет, что делать. Прошли четыре месяца. Узел, крепко завязанный в Питивьере, становится все крепче с каждым днем. Посмотрите на Баптиста, как он отрывается от груди, чтобы улыбнуться мне, как он смотрит на отца, услышав его голос! Первый раз, когда он улыбнулся, он не ожидал, что сосок выпадет у него изо рта, и захныкал. Когда он его вновь нашел, то снова улыбнулся! В Питивьере я чувствовала, что живу, все время, пока шли роды; для меня был ценным каждый момент этого события. Я делилась своими впечатлениями с помощницами, которые были бесконечно внимательны ко мне и моему ребенку. Что касается мужа, это должно быть незабываемо: помогать в родах женщине, которую любишь. Я вытираю дрожащего Баптиста после купания и пою ему нежную песенку Мари-Луизы: Ти n'auras jamais froid Je semerai la laine Tu n'auras jamais froid Je planterai la soie...
Ты никогда не замерзнешь, Я посею семена шерсти, Ты никогда не замерзнешь, Я посажу невиданные шелка... Мишель Оден. — 48 —
|