|
До начала семидесятых годов, когда применение этих препаратов было запрещено в Соединённых Штатах с целью предотвращения выкидыша, так как это оказалось небезопасным, эстраген и эстраген в комбинации с прогестероном применялись в случаях угрожающего выкидыша. Женщины с таким диагнозом получали оба эти гормона в количествах, сильно превышающих их нормальное содержание в организме. Основанием к запрету послужили нарушения физического развития, но исследования ГУНИ впервые показали, что применение этих препаратов чревато также опасностями психологического плана. Его данные свидетельствуют о том, что у женщин, которые принимали один или оба гормона во время беременности, родились дети с больше нормы выраженными женскими характеристиками. Наиболее ярко разница прослеживалась у девочек. Но мальчики этих матерей также были более женственными, менее спортивными, проявляли значительно меньше агрессии по отношению к своим отцам, чем мальчики, не подвергавшиеся в утробе матери влиянию этих гормонов. Другим интересным открытием была обнаруженная связь между типом принимаемого матерью препарата и изменениями в поведении ребёнка мужского пола. У мальчиков, подвергшихся влиянию сочетания эстрагена и прогестерона, проявлялось больше женских черт, чем у подвергшихся влиянию одного эстрагена. Но один из учёных осторожно отметил, что то, что было обнаружено – “не нарушение модели поведения, а сдвиг в темпераменте”. К тому же женщины при угрожающем выкидыше получали гормоны в количествах, сильно превышающих их содержание в норме. Всё же эти открытия демонстрируют то, что я всё время пытаюсь доказать: подвергая ребёнка in utero влиянию специфических материнских гормонов в превышающем норму количестве, мы вызываем у него специфические органически спровоцированные личностные изменения. В данном случае гормоны были введены в организм матери извне; в большинстве же случаев они выделяются в кровь её органами внутренней секреции. К счастью, физиологическая информация, запечатлевшаяся в мозгу ребёнка, не означает, что ему суждена только единственно возможная, узкая тропинка развития его личности. Процесс, который я только что описал, действительно, влияет на нервную систему индивидуума, которая, без сомнения, очень чувствительна к отклонениям, таким как перегрузка или недостаточная нагрузка. Совершенно очевидно, что такие глубокие чувства, как любовь и отторжение отражаются на ребёнке на самых ранних стадиях его развития in utero. По мере созревания мозга примитивные ощущения и чувства уступают место более сложным состояниям мысле-чувств, на смену которым, в свою очередь, приходят собственно мысли. Будем иметь в виду, что самые достоверные исследования показывают, что проблески сознания у ребёнка появляются не ранее второй половины беременности. Сильный стресс на третьем или четвёртом месяце беременности может серьёзнейшим образом повредить развитию неврологической системы ребёнка, но до шестого месяца его воздействие будет в основном, хотя и не только, физическим. Стрессу на ранних стадиях беременности приписывается малое когнитивное значение, поскольку в это время мозг ребёнка ещё недостаточно зрелый, чтобы перевести информацию, поступающую от матери, в эмоцию. Эмоция включает в себя не только ощущение, но и придание смысла этому ощущению. Злость, например, – это примитивное чувство. Только получив окраску и определение в высших структурах мозга, оно становится сложной эмоцией. Чтобы продуцировать эмоцию, ребёнок должен быть в состоянии воспринять чувство, осмыслить его и ответить соответствующей реакцией. То, есть для трансформации чувства или ощущения в эмоцию необходим перцептивный процесс. Это, в свою очередь, требует способности произвести некоторые мысленные действия на уровне коры головного мозга, которая появляется у ребёнка не раньше шестого месяца развития in utero. Только тогда, когда у него появляется осознание своего “я” и он способен перевести ощущения в эмоции, он начинает формироваться под всё более увеличивающимся влиянием чисто эмоционального содержания той информации, которую он получает от матери. — 35 —
|