Когда я снова стану маленьким

И как-то странно. Словно я стыжусь чего-то...

Ничего. В первый день так и должно быть. Потом привыкну.

Иду я и вдруг вижу большущий воз. А лошадь никак его с места не сдвинет. Видно, плохо подкована — ноги скользят. Стоят мальчишки, смотрят. Остановился и я.

«Сдвинет или не сдвинет?»

Растираю уши, топаю, а то ноги мерзнут,— скорей бы уж воз тронулся, тогда бы все кончилось... А уходить, так ничего и не увидев, жалко. Ло­шадь, может быть, упадет, как тогда справится возчик? Если бы я был большой, то прошел бы равнодушно мимо; наверно, и вовсе бы не заме­тил. А раз я мальчик, мне все интересно.

Смотрю, как взрослые то и дело отстраняют нас с дороги, потому что мы им мешаем. И куда они так торопятся?

Ну хорошо. Воз, наконец, тронулся. И вот я прихожу в школу. Вешаю пальто в своем классе. А там шум. Кто-то говорит, что Висла стала.

— Сегодня ночью.

Другой говорит, что это неправда. Ссорятся. Вернее, не ссорятся, а спо­рят.

— Видали! Первый мороз, а у него Висла стала! Ну, сало-то, может, и плывет...

— А вот в том-то и дело, что не плывет.

— Ладно, хватит чепуху молоть!

Тут и другие ребята вмешались. Взрослый, наверное, сказал бы, что они ссорятся. И правда, один говорит: «Ты дурак!», а другой ему: «Сам балда!» От Вислы перешли к снегу. Выпадет сегодня снег или нет? Раз дым из трубы идет вверх — значит, снега не будет. И по воробьям можно узнать, будет ли снег. Кто-то говорит, что видел барометр.

И снова:

— Дурак!

— Зато ты умный!

— Врешь!

— А может, это ты врешь?

Участие в споре принимают не все. Иные стоят, сами ничего не гово­рят, а только слушают.

Я тоже слушаю и вспоминаю, что ведь и взрослые в кондитерской ча­сто ссорятся: не из-за снега, а из-за политики. Совершенно так же. И так же говорят:

— Бьюсь об заклад, что президент не примет отставки! А здесь:

— Бьюсь об заклад, что снега не будет!

Взрослые не говорят «дурак», «врешь» — спорят повежливее, но тоже шум поднимают.

Стою я, слушаю, а тут влетает Ковальский.

— Эй ты, примеры решил? Дай списать. У нас вчера гости были. А учительница, может, проверять будет.

Я как ни в чем не бывало раскрываю сумку и смотрю, что делаете, в тетрадке. Словно она не моя, а другого мальчика, который за меня вчера приготовил уроки.

В это время звонок. А Ковальский не ждет, когда я ему разрешу, хва­тает тетрадку и мчится к своей парте. И вдруг мне приходит в голову, что если он все перепишет точь-в-точь как у меня, учительница может эти заметить и подумает, что это я у него сдул. Еще в угол меня по­ставит.