Когда я снова стану маленьким

Наверное, каждый, как и я, задумался в каком-нибудь месте и потом

уже не мог догнать. Поэтому каждый помнит что-нибудь свое. И только весь класс вместе знает все.

Теперь ребята будут играть в эскимосов где-нибудь на лестнице или во дворе и расскажут о них тем, кто не был на уроке, и еще от себя до­бавят, чтобы было веселее.

Домой я возвращался с Манеком.

Улица мне теперь кажется необычайно интересной. Все интересно: и трамваи, и собака, и проходящий мимо солдат, и магазины, и вывески на магазинах. Все новое, незнакомое, словно только что окрашенное. Не то что незнакомое, потому что я ведь знаю, что это трамвай, но мне еще хо­чется знать, четный у него номер или нечетный.

— Давай отгадывать, какой будет первый трамвай — четный или не­четный, и меньше или больше сотни?

Солдат — значит, надо посмотреть, какие у него нашивки: пехотинец он или артиллерист.

Мастер возится с телефоном, рабочие чинят канализацию. Ну как не остановиться — может, случится что-нибудь интересное.

Обо всем приходят в голову новые мысли.

Мы встретили много собак. А одна облизала нос языком.

— Собакам не нужно носовых платков, они нос языком облизывают. Я стараюсь дотянуться языком до носа. Манек советует:

— Ты нос пальцем прижми. Я говорю:

— Пальцем — это не фокус.

А он:

А ты попробуй.

Мимо проходит женщина и говорит:

— Вот глупые, языки повысовывали.

Нам становится стыдно: мы ведь совсем забыли, что мимо люди идут и смотрят.

Если бы эта женщина знала, о чем мы разговариваем, она бы не уди­вилась, потому что ведь это была проверка, обязательно ли людям нужны носовые платки, насколько длиннее язык у собаки и каково человеку без носа. Мы хотели все это испробовать, а тому, кто не слышал нашего раз­говора, кажется, что мы дураки.

Однажды, когда я был еще взрослым, я спешил на поезд. А тут ветер поднялся и пыль прямо в лицо. Не знаю, чемодан ли держать или шляпу, или лицо заслонять. Я злюсь, спешу, боюсь опоздать, потому что еще билет купить нужно, а перед кассой может быть давка.

А тут ребята задом наперед бегут — трое их было. Хохочут, рады, что ветер их подталкивает. Тоже, видно, что-то проверяли. А один мне пряма под ноги. Я хотел посторониться, а он за чемодан зацепился. Я на него прикрикнул — с ума, мол, он, что ли, сошел, людям мешает. Но ведь и я ему помешал. Кто их там знает, во что они играли, что выдумали! Мо­жет быть, он был воздушным шаром или кораблем, а мой чемодан — под­водной скалой. Для меня ветер — неприятность, для него — радость!

Когда я был маленьким в первый раз, я любил ходить по улице с за­крытыми глазами. Скажу себе: «Пройду десять шагов с закрытыми гла-