|
Весь вечер она металась, страдая от нерешительности. Когда Биг Бен пробил одиннадцать, она лежала на полу в полном отчаянии. Минуту спустя зазвонил телефон. Это был Сирил Грей — конечно, конечно, кто же еще мог это быть? —Когда я мог бы застать вас дома? — спросил он вежливо. Она представила себе его па том конце провода, с ехидной улыбкой на устах, почему-то решив, что он всегда так улыбается. —Никогда! — воскликнула она в сердцах. — Я завтра же уезжаю в Париж. Первым поездом! —Тогда я лучше приеду сейчас. — Его голос звучал неумолимо, как смерть. Только поэтому Лиза сразу же не бросила трубку. —Сейчас нельзя! Я не одета. —А когда же? Нет, каков нахал! Наверняка он ехидно улыбается, к том)' же подавляя зевоту... Но тут силы оставили ее: —Приезжайте, когда хотите. Трубка выпала из ее руки, но она еще успела расслышать слово «такси». Утром она проснулась ни жива ни мертва. Он приехал, потом уехал. Они не обменялись почти ни единым словом, и он ничем не выразил, что хотел бы встретиться с ней еще раз. Лиза велела прислуге собирать вещи, намереваясь ехать в Париж, но у нее самой не было никаких сил: она вдруг ощутила себя безнадежно больной. Истерия постепенно перерастала в неврастению, причем Лиза чувствовала, что исцелить ее могло бы одно-единственное слово. А слово это все не звучало. От кого-то она слышала, что Сирил Грей иногда играет в гольф под Хойлейком. Ей захотелось немедленно поехать искать его, но эту мысль очень скоро сменили мысли о самоубийстве. Прошло несколько, а точнее много дней, прежде чем Лавиния Кинг заметила, что с Лизой что-то неладно. Мысли Лавинии редко вырывались за границу размышлений о ее собственных талантах и достоинствах. Тем не менее она увезла Лизу с собой в Париж: в конце концов, та была нужна ей как компаньонка. Через три дня после их прибытия в Париж Лиза получила открытку,, на которой стоял лишь адрес да большой вопросительный знак. Подписи не было, его почерка Лиза не знала, но сразу поняла, от кого она. Не медля ни минуты, она схватила манто и шляпку и помчалась вниз по лестнице. Автомобиль стоял у подъезда; десять минут спустя она уже стучала в дверь парижской студии Сирила. Дверь открыл он сам. Он раскрыл руки, чтобы обнять ее, но она уже стояла перед ним на коленях. —О мой бог, мой китайский божок! — воскликнула она. —Вы позволите, — прервал ее Сирил серьезным тоном, — представить вам моего друга и учителя, мистера Саймона Иффа? Лиза подняла глаза. Кроме Сирила, в студии был еще один человек, очень пожилой, но необычайно живой и бодрый. Смутившись, она поднялась на ноги. — 8 —
|