Способность любить

Очевидно, такие партнеры используют друга самым не­приятным образом. Но именно такое злоупотребление любо­вью, превращение ее в свалку всех неприятностей и недо­вольств и удерживает многие браки от распада. Привязан­ность, которую такие люди испытывают друг к другу, может даже усилиться, хотя удовольствие, которое они доставляют друг другу, слабеет. Любовь в романтическом смысле исчеза­ет, но любовь как привязанность двух человек часто расцвета­ет на тех несчастливых и невольных возможностях изливать свои беды, какие дает брак. Если бы они не винили друг дру­га, им пришлось бы винить самих себя, а это еще больней.

Дело в том, что у нас есть либо козлы отпущения, либо болезненные симптомы. Брак избавляет нас от симпто­мов, предоставляя готового козла отпущения в виде парт­нера по браку.

Но мы дорого за это платим. Любовь, которой так зло­употребляют, теряет свой блеск. После гневного нападения и контратаки очень трудно делать страстные жесты: либо оба партнера к ним не расположены, либо не знают, как они будут приняты. Помириться после ссоры становится все трудней; в таком климате неудовлетворенности друг другом приятная сторона любви больше не может выра­жаться свободно и непосредственно. Любовь начинает

[270]

проявляться исключительно в узких рамках привычных вы­ражений, в тусклой атмосфере взаимного недовольства. Это очень далеко от того, что обещал брак.

Тюрьма для «я»

Однако самая тяжелая плата — изменения в личности партнеров. Неудача их любви заставляет обоих отойти за собственные ограничения. А это означает расцвет невроти­ческих тенденций, которые они принесли с собой в брак.

Неудача в попытке найти надежную любовь с другим человеком отбрасывает нас к первой любви, которую мы знаем, к примитивной, инфантильной любви к себе, кото­рая оказалась такой надежной. И этот тип любви, или нар­циссизм, может принимать самые разные формы. Обычно у партнеров, разочаровавшихся в браке, он принимает ту форму, которая у них была до брака.

Мужчина, который до брака отличался честолюбием, сей­час становится еще более честолюбив. Такой мужчина в конце концов безупречен и выше критики. Общество аплодирует ему, и никто не подумает спросить, не является ли его стрем­ление к успеху следствием неудач в любви к жене и детям. В старину такой мужчина в ответ на неудачу в любви мог ответить стремлением к власти в семье — он становился дес­потичным отцом и мужем. Авторитарный глава семьи рань­ше был более приемлем, чем в наши дни; сегодня мы нахо­дим такого мужчину старомодным и даже смешным.