|
«Возможность этого божественного единения с миром, с природой всегда открыта для всех, — думал он. — Но люди слишком озабочены своими делами, переживаниями, проблемами — настолько, что жизнь подлинная струится мимо них. Великий Художник придумал все так, что улучшить это, сделать еще более прекрасным и чудесным невозможно, это — окончательное. Мы можем только чувствовать это, наблюдать, ощущать, осознавать. Мы можем присутствовать на этом празднике совершенной жизни или нет…» «Как долго я отсутствовал!» — восклицал он в эти мгновения. Ветер с Гор стал вновь осознавать в эти чудесные моменты, что это и есть счастье — во всей своей божественной полноте и красоте. Он будто возвращался из длительного путешествия по дальним странам в праздник, которому нет конца и который нельзя сделать еще более радостным, нежели он уже есть. «Как долго плутала моя жизнь, — думал он. — Проходила где-то мимо этого праздника, а он всегда был рядом со мною, всегда ждал меня, был готов в любую секунду распахнуться и взять меня в свои объятия…» «Наверное это и есть то, самое большое счастье, к которому все стремятся, но так и не доходят до него, — размышлял Ветер с Гор. — А оно вот: протяни руку и прикоснись к музыке падающего снега в тихом зимнем лесу — и войдешь в него. К чему все, что я делаю в своей жизни? Зачем я стремлюсь, падаю, плачу и ползу, если истина так проста и так открыта? Для чего все эти нагромождения знаний, наставлений, указаний, если здесь их нет и они не нужны, ибо все эти условности — лишь двери к истине, а истина за ними? Человечество нагородило такое количество ходов, что мы так и не находим выхода из этого лабиринта, какой сами для себя сотворили!..» «Может быть, мы постоянно стоим у этих дверей, но так и не решаемся отворить их, выйти наружу, и оттого нам так печально и одиноко? — вопрошал он. — Возможно, и счастье не приходит даже тогда, когда мы сделали все для этого, а наружу не вышли?» Ветру с Гор хотелось стоять так целую вечность и слушать то, что приходит в его сердце, ведь этого состояния так не хватало его душе. Ему вспоминались эпизоды жизни Иисуса, который любил на природе в одиночестве беседовать с Отцом Небесным, творить тайную молитву. «Ради таких мгновений и стоит жить, — думал Ветер с Гор. — Вернее, эти мгновения и составляют нашу истинную жизнь, а все остальное — плевелы. Эти зернышки благодатных состояний, как жемчуг, нанизываются на нить — время — и превращаются в ожерелье — жизнь божественную. Сколько у меня таких жемчужин — столько и дней моей подлинной жизни». — 27 —
|