|
При амбулаторном обследовании установлено следующее. Физическое состояние: на коже предплечья многочисленные рубцы от самопорезов. Дыхание в легких везикулярное. Тоны сердца ритмичные. Живот мягкий, безболезненный. Отмечаются катаральные явления. Нервная система: без знаков очагового поражения. Психическое состояние: ориентирована правильно. Понимает цель обследования. Находясь в коридоре, совместно с другими испытуемыми оживлена, подвижна, держится непринужденно, рассказывает веселые истории. Войдя в кабинет, хмурится. Предъявляет жалобы на головные боли, утомляемость, начинает плакать, ведет себя неуверенно. В суждениях и оценках незрела. Недостатков у себя никаких не видит. Считает себя доброй, отзывчивой. Говорит, что мужа кормила с ложки, брила его, т. к. ему это нравилось. В то же время не может объяснить, почему ее дети находятся в доме — интернате, почему ее лишили родительских прав, если она такая заботливая хозяйка. Прошлые судимости объясняет тяжелыми жизненными обстоятельствами, не склонна углубляться в проблемы. Инкриминируемое деяние объясняет тем, что у нее «сдали нервы». Л. в тот день, как обычно, без особой причины ругался, орал, оскорблял ее. Она нож взяла по инерции, по инерции и ударила его. Психопродуктивных расстройств не обнаруживает. При экспериментально — психологическом исследовании жаловалась на проблемы с давлением, плохое настроение, плакала, шмыгала носом, механически повторяла свои показания в уголовном деле, но успокаивалась быстро. Легко, без затруднений приступала к выполнению заданий, работала быстро и активно. По-детски радовалась своим удачам, огорчалась, допустив ошибку. При затруднениях терялась. Без дополнительной команды вновь к деятельности не приступала; вела себя в таких случаях беспомощно, не решалась предъявить психологу даже правильно сделанные части заданий. Если же задания были доступны для нее, но требовали применения волевых усилий, то она всячески привлекала внимание психолога к своей работе (охала, вздыхала, хваталась за голову, мимика в это время носила очень подвижный, игривый характер). Заполняя СМОЛ, не могла просто ответить на вопросы, а обязательно давала длинные пространные комментарии, много рассказывала о себе. Не видела своих недостатков, считала себя отзывчивой, доброй. Ответственность за то, что дети находятся в интернате, перекладывала на обстоятельства и окружающих людей. Наивно говорила, что все можно вернуть: детей, сойтись с мужем. Все будет как раньше. Рассказывала о своем пьянстве, подчеркивала, что «пила только дома, всегда на ногах стояла». Описывала амнестические формы опьянения и похмельные состояния. Считала, что она в любой момент может прекратить выпивки и курение. Легко, по своей инициативе, дает обещание хорошо себя вести в будущем. Рисовала решетку, перечеркивала ее, решительно мотала головой — «чтоб такого больше не было». Каждый раз, уходя из кабинета психолога, смотрелась в зеркало, поправляла прическу, просила дать ей время успокоиться, чтобы не выходить к людям с заплаканным красным лицом. С интеллектуальными проблемами справилась относительно легко, работала быстро, равномерно. Признаков истощаемости, повышенной утомляемости не обнаруживала. Показатели памяти были высокими. Каких-либо существенных особенностей в мышлении не обнаруживала. В проективных методиках обращала на себя внимание не соответствующая возрасту испытуемой «детскость» образов. Она была склонна к состоянию смешанного аффекта, что подтверждало выраженную личностную, эмоциональную незрелость. В целом, при экспериментально — психологическом исследовании была выявлена сохранность интеллектуально — мнестической сферы у личности с выраженной личностной незрелостью. О себе рассказывала, что со всеми мужьями старалась жить хорошо, подстраивалась под них. С удовольствием говорила о своей уживчивости. Последнего мужа очень любила, т. к. «он красивый был», готова была все терпеть, прощать его скверный характер, ругань, побои во время пьянства. Кормила его с ложечки, брила в постели по его желанию. Зарабатывала часто больше него, заботилась о том, чтобы в доме всегда была еда. За 3 недели до криминального события возила его на такси в больницу, т. к. «ему стало плохо — сердце прихватило». Уговаривала «закодироваться», не пить, строила планы на совместную жизнь. Ждала, когда ему «располовинят срок». В случаях, когда сожитель совсем «доводил» ее, резала себе вены — он пугался, начинал за ней ухаживать, переживал. 16 апреля Л. разбудил ее, толкнул в бок. Она безропотно разогрела ему макароны, затем он, как обычно, стал оскорблять ее, орать, ругаться. На кухне по инерции взяла охотничий нож без цели, ни о чем в этот момент не думая, села на кровать, положила нож с собой, а Л. продолжал ее ругать. Когда он замахнулся, она в ответ нанесла ему удар ножом. Помнит, что была в истерике, слезы текли, «всю ее трясло, колотило». При наводящих вопросах психолога отметила, что истерика была у нее такая же, как когда убивала отца. О втором ударе ножом давала противоречивые сведения. — 54 —
|