|
Теперь обратимся к обсуждению главного вопроса, от разрешения которого зависит опровержение вашего возражения. Я формулирую вопрос таким образом: есть ли медик-эксперт в уголовном суде истолкователь специальных вопросов в деле? Этот вопрос сводится к другому: может ли медик в течение судебного заседания посвятить присяжных в тайны своей науки? А этот вопрос, в конце концов, сводится к такому: в состоянии ли присяжные уразуметь медицинскую экспертизу? Оставим прежде всего в стороне всякие фразы. Не говорите мне: зачем касаться таких щекотливых вопросов и не говорите мне о силе здравого смысла присяжных, столь чудной, что с помощью одной только этой силы люди, не только не обладающие специальными сведениями, но часто малограмотные, могут вдруг понять труднейшие вопросы из патологической анатомии, химии, психиатрии и т. д. Я скажу правду, если замечу, что присяжные не могут понимать медицинской экспертизы. Эта мысль не требует доказательств. Она сама по себе очевидна. Если же присяжные не в состоянии понимать экспертизу, то медик не истолкователь, а решатель вопросов. Он решает вопрос; присяжные могут принять и не принять его решение; но они не имеют возможности обсуждать и критиковать это решение. Мои слова, быть может, вам покажутся смелыми. В таком случае, послушайте, что говорит известный европейский криминалист по этому же вопросу; послушайте Миттермайера (Gerichtssaal, 1861): "Прежде всего, говорит он, нужно признать ложною мысль, будто судьи и присяжные, в случат, разногласия экспертов, в состоянии решать вопрос какому из представленных медицинских заключений нужно отдать предпочтение, кто, таким образом, из экспертов прав? Такое суждение ставило бы судей в положение решателей научных вопросов и предполагало бы обладание в полной мере сведениями, без которых ни один человек не решится оценивать достоинства научных заключений. Но предполагать у судей такие сведения нет возможности". Это значит: присяжные не могут понимать экспертизы, потому что если бы могли понимать, то они в состоянии были бы и решать вопрос: кто из экспертов прав? Я предвижу, что вы по поводу сказанного сделаете мне еще такое возражение: юриспруденция также специальная наука, однако же вы не будете отрицать, что присяжные решают вопросы права? Конечно, не стану отрицать. Присяжные действительно решают вопросы, права и способны к этому. Во-первых, между правом и справедливостью нет и не должно быть противоречия; справедливость же доступна всякому человеку. Во-вторых, законы вовсе не наука, а правила поведения, правила, в общих чертах известные каждому гражданину, потому что они познаются с детства путем воспитания и участия в общественной жизни. В-третьих, если присяжные не могут понять какого-нибудь вопроса права, то это лучшее доказательство тому, что закон, составляющий такой трудный вопрос, не годится для общественной жизни, потому что он недоступен пониманию обыкновенных членов общества. В этом отношении присяжные являются лучшими критиками законов, и закон, недоступный пониманию граждан, не есть вовсе вопрос права, а просто неудачный плод законодательной деятельности. "Was verstandige Laien nicht als Verbrechen anerkennen und bergreifen konnen, das kann auch an dem Laien nicht gestraft werden" высказано было в Прусской Палате при рассмотрении вопроса о введении суда присяжных, и это выражение метко рисует значение этого учреждения (Sundelin, Wesen und Aufgabe der Geschwor., 1868, s. 9). Словом, непонятных для присяжных вопросов права быть не должно: законодатель обязан позаботиться, чтобы право было понятно тем, для кого оно написано. Итак, если присяжные не понимают речи председателя о содержании того или другого закона, то это значит, что закон вообще не годится, но нисколько не доказывает, что присяжные вообще неспособны к пониманию законов. Если же присяжные не понимают медицинской экспертизы, то это просто значит, что они не знакомы с медицинскими науками *(24). Познакомиться же с ними в судебном заседании нет возможности. Чем пространнее будет говорить эксперт, тем больше он будет запутывать присяжных. Популярное изложение также не может помочь делу. Оно может, пожалуй, сделать медицинский вопрос отчасти понятным юристу, выслушавшему в университете курс судебной медицины, но присяжным не принесет пользы (19). Задача эксперта в суде присяжных отвечать на предложенные ему вопросы по возможности кратко. Мне могут возразить, что в таком случае, зачем же и призывать экспертов в судебное заседание? Не удобнее ли будет обратиться во врачебную управу с запросом и категорический ее ответ прочесть на суде. Но ответ на этот вопрос я предложу читателю ниже. Итак, вы со мною согласитесь, что врачи-эксперты по необходимости являются в судебном заседании не истолкователями медицинских вопросов, а людьми, обязанными дать на основании своих специальных сведений решительный ответ на предлагаемые им судом вопросы. В этом отношении эксперты не свидетели, не истолкователи, а ученое жюри. Но это ученое жюри, скажете вы, дает свое решение под страхом уголовного наказания за ложное показание, как и свидетели? Против этого можно возразить, что если эксперт может отвечать пред уголовным законом, то уж во всяком случае не за научное свое мнение, а в мнении вся сущность экспертизы*(25). Конечно, мы можем себе вообразить различные преступления, которые могут быть совершены экспертом при вскрытии тела, составлении медицинского акта и т. д. Но ответственность за такие деяния, очевидно, не есть ответственность за мнения, которые также свободны, как и сама наука. Эксперт за правильность своего мнения подлежит одному только суду суду совести. В этом отношении он находится в таком же точно положении, как и присяжный заседатель. — 178 —
|