|
На первый взгляд, рост суммы материального ущерба можно объяснить увеличением количества самих преступлений (за период с 1974 по 1983 год число краж социалистического имущества возросло на 214%, личного— на" 271%), но подобное мнение легко опровергается, если принять во внимание, что в среднем сумма ущерба от одной кражи увеличилась за это время в три раза1 . Следует подчеркнуть, что аналогичное положение отмечается во всех видах корыстной преступности. Например, по данным А. М. Абрамова, изучавшего мошенничество против личной собственности в Москве, сумма материального ущерба в период с 1981 по 1985 год возросла в три раза, составив 2,5 млн. руб., сумма же возмещения — всего лишь на 4,2%. Огромные суммы, оседающие в антиобщественном среде, способствовали появлению общих денежных фондов профессиональных преступников, установлению сбора дани с отдельных категорий лиц, распространению азартных игр. В свою очередь, жесткие сроки уплаты дани, игорного долга стали выступать одной из причин совершения тяжких преступлений против социалистической собственности и личной собственности граждан. Таким образом, показатели материального ущерба от преступлений со всей очевидностью свидетельствуют о возможности использования похищенных денег и ценностей в качестве основного или дополнительного источника существования определенных категорий правонарушителей. Однако наша основная задача заключается не в том, чтобы показать такую возможность, а прежде всего в отражении фактора жизнедеятельности профессиональных преступников посредством противоправного занятия как реальности, поскольку именно вокруг этого- возникают сомнения и споры со стороны тех, кто не может согласиться, что в условиях социализма есть лица, живущие только за счет совершаемых ими преступлений. Не будем говорить сейчас о причинах такого заблуждения, связанного с отождествлением возможностей социалистического общества и фактического соблюдения его принципов. Даже один из сторонников концепции криминального профессионализма Ю. Бышевский, хотя и с некоторыми оговорками, высказывает мнение, что основной либо существенный источник дохода вряд ли можно получить (хотя исключить это полностью нельзя) в результате эпизодических действий. С подобным суждением трудно согласиться. Если следовать такой логике, то получается, что профессиональный преступник должен воровать столь же регулярно, как правопослушный человек—трудиться. Очевидно, правильно исходить из потребностей индивидуума, суммы похищенного, а также из специфики противоправного занятия, которое в любом обществе носит скрытую форму. — 109 —
|