|
В некоторых случаях следствиесталкивается со случаями смерти, только имеющей внешние признаки суицида.Часто главной трудностью при расследовании этих случаев является отсутствиеубедительных доказательств ведущей версии. Даже родные и близкие погибшегоотказываются верить в его добровольный уход из жизни. Как это ни парадоксально,но иногда версия насильственной смерти для них оказывается предпочтительнее,чем признание факта самоубийства. И они сознательно либо неосознанно оказываютдавление на следствие. Близким людям* трудно представить себе, что онимогли просмотреть психологический кризис такой силы, единственным выходомиз которого оказалась смерть. Им трудно поверить, что погибший не смогили не захотел обратиться к ним за помощью. Им страшно было бы узнать,что иногда они сами прямо или косвенно подталкивали его к этому решению. Как правило, такой острыйпсихологический кризис, если только он не имеет психопатологической природы,либо развивается внезапно, под влиянием внезапных психотравмирующих событийзначительной интенсивности, либо имеет длительную предысторию, постепенноаккумулируя негативные переживания. Но и в первом,и во втором случаях этот психологический кризис часто имеет аффектогеннуюприроду. Это по сути физиологический аффект, направленный на себя. Отдельнымслучаем являются суициды, обусловленные особыми социокультурными традициями,которые здесь рассматривать не будем. Классическим примером продуманногосуицида, подготовленного несколькими годами борьбы за душевное равновесие,за поиски выхода из субъективно безвыходной жизненной ситуации, являетсясмерть известной советской поэтессы Юлии Друниной. Для нее сильнейшим стрессогеннымфактором явились сначала потеря любимого человека, а затем целой страны(Советского Союза не как политического образования, а как уникального социокультурногофеномена), поэтическое служение которой во многом составляло смысл ее жизни.О ее душевном состоянии в это время лучше всего говорит одно из писем,написанное перед смертью: "Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном,передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенномусуществу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл. А я к тому же потеряладва своих главных посоха - ненормальную любовь к Старокрымским лесам ипотребность творить. Оно лучше- уйти физически неразрушенной, душевно несостарившейся,по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы,неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня ". Ее решение добровольно уйтииз жизни было хорошо продумано и тщательно подготовлено. Перед смертью,20 ноября 1991 г., Друнина написала письма: дочери, зятю, внучке, подругеВиолетте, редактору своей новой рукописи, в милицию, в Союз писателей.Ни в чем никого не винила. На входной двери дачи, где в гараже она отравиласьвыхлопными газами автомобиля, приняв снотворное, оставила записку: "Ан-дрюша,не пугайся. Вызови милицию и вскройте гараж". — 428 —
|