|
* Я рисую им картины этих злосчастных битв, когда Рим собственными руками раздирал себе грудь, когда орлы били орлов и со всех сторон наши легионы поднимали оружие против нашей свободы... Но я не нахожу нужных красок, чтобы изобразить все эти ужасы. Я рассказываю, как они наперерыв хвалятся своими убийствами, изображаю Рим, затопленный кровью своих детей... злодеев, поощряемых деньгами к преступлениям, рисую мужа, удавленного женою на брачном ложе, сына, залитого кровью отца и требующего награды с отцовской головой в руках... Но все эти ужасы дают лишь слабый набросок их кровавого мира (1, 3). 281 в котором это событие само по себе не могло не вызвать сильной горести, достаточно двух простых слов: xeitai ПатрохХос220. ПАФОС ФАКТОВ Предположим, что обвинитель говорит присяжным: я докажу вам, во-первых, что подпись на векселе подложная, во-вторых, что она сделана подсудимым и, в-третьих, что в его поведении заключается косвенное сознание в подлоге. Такое вступление может быть только выгодно для оратора и полезно для слушателей: оно обращено к их рассудку. Представим себе другое дело с таким обращением прокурора: я разобрал перед вами главные улики против подсудимого; теперь мне необходимо возбудить в вас то настроение, которое в душе всякого нравственно развитого человека должно явиться отражением настоящего преступления. Поэтому я сделаю что могу, чтобы вызвать в вас, во-первых, сострадание к опозоренной девушке, во-вторых, сочувствие к ее отцу и, в-третьих, негодование против ее оскорбителя. Ясно, что такое вступление к возбуждению чувства в слушателях может только расхолодить их*. Волнение должно зародиться в них непосредственно, свободно. Для этого надо изобразить им такие факты, которые сами собой, без пояснения и увещания, должны зародить в них сострадание или негодование; это могут быть факты в тесном смысле слова, то есть внешние события жизни или душевное состояние, пережитое действующими лицами драмы. Цицерон, ссылаясь на долгий опыт, говорит: nequaquam is, qui audi-ret, incenderetur, nisi ardens ad eum pervenit ora-tio — чтобы зажигать сердца, речь должна пылать. Но это не в духе современного судебного оратора. Как * Когда я писал это, я считал подобную ошибку невозможной. Спустя несколько недель, уже сдав свою рукопись в набор, я присутствовал при разборе одного дела об убийстве в нашем суде, и вот что я услыхал в середине защитительной речи: «Господа присяжные заседатели! Товарищ прокурора начал свою речь достаточно патетически. Я позволю себе так же патетически окончить свою. И я уверен, что вы признаете, что мой пафос будет искренним» (заседание Санкт-Петербургского окружного суда 9 апреля 1910 г.). — 202 —
|