Анархисты

«Тысячу раз я ложусь спать с мыслью о горе, которое переживают близкие (от которых я так далеко), и начинаю плакать. Но потом другая мысль, более сильная, говорит мне: "Не ты причина бедствий твоей семьи, а современное общество". Ты говоришь мне прежде всего, что я не живу с матерью. Я не в силах был бы сносить ту подлость, которую начальники проделывают с подчиненными солдатами, и, имея ружье, я непременно направил бы его на какого-нибудь начальника. (Еще один признак эпилепсии.- Прим. Ч.Л.)

Если бы даже я был свободен, я не мог бы снести подлости наглых буржуа, и меня арестовали бы, а следовательно, я вновь очутился бы вдали от матери. Когда же объявят войну, я должен буду вместе с другими дураками бросить жену, детей, мать и идти туда же, куда и прочие. Никто не смеет думать о горе своей семьи, но должен думать о своем долге и бороться с этим подлым обществом, уничтожать буржуазию. Да здравствует анархия!» (огромными буквами. - Прим. Ч.Л.).
Только болезненная острота памяти может объяснить ту удивительную ясность сознания, которую Казерио сохранил, приготовляясь к преступлению, и ту рельефность воспоминаний о каждом мельчайшем факте, которую он обнаружил после его совершения. Он с удивительною ясностью может до мельчайших подробностей восстановить все случайности путешествия, встречные пейзажи; он может наслаждаться свежестью прозрачной воды, утоляя по пути жажду, высчитать смету своих расходов - и все это готовясь убить человека.
Приехав в большой и шумный, сверкающий праздничными огнями город - Париж, - до тех пор совершенно незнакомый ему, Казерио, вместо того чтобы потеряться, прекрасно ориентируется в нем; будучи уже на площади, где ему предстоит совершить преступление, за несколько минут до момента, который он считает последним в своей жизни, Казерио не перестает быть наблюдателем более точным и равнодушным, чем все посторонние лица. Он отмечает все, что может способствовать ловкости его удара: за несколько минут до убийства он соображает, как нужно пересечь улицу, чтобы очутиться по правую сторону экипажа, где обычно сидят важные особы во время официальных выездов.
Таков фанатик, весь поглощенный одной идеей; таковы были послы Старика с Горы, с той разницей, что его стариком был Бакунин, а его миссией, долженствовавшей привести его в Рай - устранение.... предполагаемого тирана!

Сантьяго

Сантьяго Сальвадор - тип, вполне аналогичный Казерио. Сальвадор сознался, что бросил две бомбы в Орсини в барселонском театре во время представления «Вильгельма Телля», чтобы отомстить за своего друга Палласа, причем убил 20 человек. Он крестьянин 33 лет, женат, отец маленькой дочери. Всего 4 года назад был ярым католиком и карлистом. По его совету его сестра поступила в монастырь.
- В своей деревне я был карлистом, и карлистом ярым; им был и мой отец, сражавшийся в их рядах, и вся наша семья. Других взглядов мы не знали.
- Видите, вы сами признаете, что были карлистом, потому что не знали других идей. Быть может, если бы вы были знакомы с другими философскими теориями, противоположными прочитанным вами, вы не были бы анархистом?
- О нет! Повторяю, я анархист по инстинкту. Когда я еще был карлистом, я хотел, чтобы Дон Карлос сделал всех людей равными, уничтожив разницу между буржуа и пролетарием. Я вижу, что в данный момент анархия невозможна.
Его дядя, священник, дожив до 33 лет, пишет: «Христос жил только 33 года, зачем я стану жить дольше?» Он застрелился. Отец Сантьяго был преступником. Очевидцы говорили мне, что голова Сантьяго была совершенно сходна с головой Игнатия Лойолы!
Религиозный фанатизм быстро заменился у него политическим. Кто-то рассказал ему об анархизме; он начал читать газеты и брошюры анархистов. Переведенная с испанского брошюра Малатеста «Среди крестьян» стала его евангелием, и он, подобно Казерио, распространял ее среди своих товарищей. Он стал отрицать церковь и с тех самых пор становится ревностным посетителем анархистских собраний. Здесь он знакомится с Палласом и вместе с ним занимается контрабандой соли. Оба фанатика понимают друг друга. К ним присоединяются и другие. Таким образом образуется группа террористов Бенвенуто Салуда. Паолино Паллас открывает динамитный поход, совершая покушение на жизнь генерала Мартинеса Кампоса. Приговоренный к расстрелу, он восклицает на месте казни: «Ужасно будет мщение!» Сантьяго считает себя призванным исполнить этот завет друга. «Однажды, - рассказывает его жена, - немного спустя после смерти Палласа, Сальвадор вернулся домой с двумя бомбами, завернутыми в платок, и положил их на комод. На другой день он положил их в горшок и запер в сундук. Вечером того же дня он спросил у меня франк, последние деньги в доме. Я дала ему. Вернулся он в полночь и, как в бреду, закричал: "Антония, мой долг исполнен! Паллас отомщен!"»
Повторение жизни Казерио: оба сначала религиозны, затем анархисты; оба необразованные крестьяне, ставшие преступниками из политического фанатизма.