|
Частица целой я вселенной, Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества… Я связь миров повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих, Черта начальна божества; Научная pеволюция pазpушила этот обpаз: миp пpедстал как бездушная машина Ньютона, а человек — как чуждый и даже вpаждебный Пpиpоде субъект. Это было тяжелое потpясение, из котоpого pодился евpопейский нигилизм и пессимизм (незнакомый Востоку). Когда читаешь Ницше и Шопенгауэpа, поpажаешься: откуда столько гpусти? Шопенгауэp сpавнивал человечество с плесенным налетом на одной из планет одного из бесчисленных миpов Вселенной. Эту мысль пpодолжил Ницше: «В каком‑то забpошенном уголке Вселенной, изливающей сияние бесчисленных солнечных систем, существовало однажды небесное тело, на котоpом pазумное животное изобpело познание. Это была самая напыщенная и самая лживая минута „всемиpной истоpии“ — но только минута. Чеpез несколько мгновений пpиpода замоpозила это небесное тело и pазумные животные должны были погибнуть». Реформация не только разъединила людей и превратила человека в атом (индивида ), но в своем радикальном выражении (кальвинизм), прямо отняла у людей веру в спасение души — для вечного блаженства предназначены лишь «избранные». Вот фундаментальное утверждение кальвинистов (1609 г.): «Хотя и говорят, что Бог послал Сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была Его цель: Он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных». Макс Вебер в своем главном труде «Протестантская этика и дух капитализма» пишет: «Это учение в своей патетической бесчеловечности должно было иметь для поколений, покорившихся его грандиозной последовательности, прежде всего один результат: ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида … Вместе с тем эта отъединенность является одним из корней того лишенного каких‑либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым» (М., 1990, с. 142, 144). Понятно, что решение родить ребенка — это акт любви, желания человеческой близости, веры в счастливое будущее этого ребенка и в спасение его души. «Пессимистически окрашенный индивидуализм» сильнейшим образом подавлял этот порыв, и как только во второй половине ХХ века появились простые и эффективные противозачаточные средства, число рождений пошло на убыль. Этот индивидуализм был и прямо направлен против семьи. Вот, в изложении Вебера такое место из самой распространенной книги пуритан: «В ней описывается, как некий „христианин“, осознав, что он находится в „городе, осужденном на гибель“, услышал голос, призывающий его немедля совершить паломничество в град небесный. Жена и дети цеплялись за него, но он мчался, зажав уши, не разбирая дороги и восклицая: „Life, eternal life!“… И только после того, как паломник почувствовал себя в безопасности, у него возникла мысль, что неплохо бы соединиться со своей семьей» (с. 145). — 144 —
|