Евразийский реванш России

Евразийский завет и геополитика Турции

Империя «разбойников суши»

Базовым импульсом турецкой геополитики следует признать древнейшие пласты тюркского этногенеза, которые и лежат в основе исторического возвышения турок, создавших гигантскую мировую империю (чьим сердцевинным фрагментом остается и современная Турция).

Степные кочевники, древние тюрки, были носителями ярко выраженного континентального, сухопутного начала. Они сложились в этнос на просторах Евразии и там же впитали энергию экспансии, воли и власти. Как и другие евразийские кочевники — монголы, скифы, гунны, авары, готы, аланы и т. д., — тюрки несли в своей культуре принцип кочевой империи, объединяющей под своим контролем как пустынные пастбища, так и оседлые — более миролюбивые — цивилизации. Кочевые империи являются постоянным интегрирующим элементом всей евразийской истории. По выражению Хэлфорда Маккиндера, основателя геополитики, эти империи являются ярким выражением импульса «разбойников суши». Собственно, этот экспансионистский интегрирующий имперский импульс, идущий их глубин континента, максимально далеких от береговых линий или граничащих с холодными несудоходными океаническими пространствами, и называется в геополитике евразийством.

В этом смысле предыстория современной Турции и даже предыстория Османской империи уходит корнями в чистую стихию евразийства.

Это глубинное архаическое евразийское начало следует считать закваской турецкой геополитики. И если встать на точку зрения геополитического фундаментализма, понятого по-турецки, то именно этот донный пласт должен быть рассмотрен как основной и определяющий.

А поскольку геополитика как философия пространства не знает понятия «прогресс», то данный евразийский слой ничуть не умаляется тем, что он преобладает в истории турецкой государственности и довольно сильно бледнеет на настоящем этапе.

В сущности, идея пантуранизма обращается именно к этому глубинному пласту, хотя акцент исключительно на расовом факторе и исторически предопределенная русофобия (а также перспективы использования этой идеологии в инструментальных целях третьей силой) существенно релятивизируют ее. Если бы можно было бы надеяться на ректификацию пантуранизма в евразийском ключе, то это бы вполне вписывалось в последовательную и непротиворечивую модель полноценной турецкой геополитики.

Второй уровень — это собственно османская геополитика. Здесь происходит существенное изменение изначального тюркского импульса: вступают в действие исламский фактор и сложная этнически и культурно структура завоеванных турками территорий. Здесь мы имеем геополитический симбиоз между исторической геополитикой ислама и сложнейшей многовековой геополитической системой Средиземноморья и Ближнего Востока. И геополитика ислама, и геополитика ближневосточно-средиземноморского ареала представляют собой совершенно отдельные темы, в которых тесно переплетаются сухопутные и морские вектора.