Евразийский реванш России

Ахмадинежад хотел быть услышанным, и, в какой-то мере, он был услышан. Американцам, конечно же, не понравилось то, что они услышали. В чем они его упрекают? В том, что он жестко не согласен ни с американской внешней политикой, ни с американской доминацией? По сути дела, Иран можно назвать ледоколом мировой политики — все прошедшее десятилетие Ахмадинежад вместе со светлой памяти Уго Чавесом прокладывали путь к альтернативному многополярному миру. Миллиарды людей, не только мусульман, но и европейцев, согласны с тем, что озвучивали Чавес или Ахмадинежад, бросая вызов американскому могуществу.

Потому что Ахмадинежад отстаивал не только свое иранское будущее, но и будущее самостоятельных религий и культур, отождествляющих себя с многополярностью, а не с гегемонией. Отстаивал права народов строить православные или шиитские государства, национальные государства, в конце концов. И если мы не сможем отстоять эту возможность, то у нас будет один сплошной Wall-street, мировое государство, мировое правительство. И это мировое правительство не будет состоять из представителей разных стран и конфессий. Это будет правительство богатых стран, куда, может быть, на индивидуальной основе будет представлено некое количество глобалистских элит русского или восточного происхождения, но основная модель управления будет сосредоточена, конечно же, в руках Соединенных Штатов. По сути дела, их национальное правительство станет основой мирового правительства. Они и так уже решают многие мировые вопросы, основываясь на своих собственных интересах. И вот на пути реализации этого проекта встает Иран. Как он стал на этот путь — целая история.

Миф исламского вызова Ирана

Еще одним мифом американской антииранской пропаганды является то, что Иран бросает вызов глобализму от имени всего ислама.

Вообще исламский мир очень разнообразен. У нас весьма карикатурное представление о нем как о чем-то едином и непонятном. На самом деле там много внутренних противоречий — национальных, религиозных, конфликтующих групп, совершенно разных идеологий. Самое главное разделение, если говорить о религиозном факторе, это разделение на шиитов и суннитов, между которыми существует очень много исторических противоречий. Шииты составляли, как правило, на всей протяженности истории, гонимое меньшинство. Они даже почитают двоюродного брата пророка Мухаммеда, имамов — его родственников, которые тоже погибли в боях с противостоящими им силами. У шиитов сложилась традиция мученичества, как у меньшинства, они держатся особняком, но в Иране считаются преобладающим религиозным направлением. Пожалуй, еще только в Ираке, Бахрейне и Азербайджане шиитов довольно много, в других же исламских странах они составляют меньшинство. Таким образом, иранская религиозная традиция стоит несколько особняком от остального исламского мира и не имеет перед собой сверхзадач по экспорту ислама. Если на что-то и распространяется собственно иранское влияние, так это на некоторые небольшие сегменты в Ливане, Ираке и на небольшие группы в Афганистане. В Сирии правящая элита также принадлежит крайнему шиитскому толку алавитов, на который, кстати с неодобрением смотрят в самом Иране, потому что и в шиизме есть свои противоречия. В остальные арабские страны экспорт шиизма нереалистичен. И если мы посмотрим, от имени кого Иран бросает вызов глобализму, то увидим, что далеко не от всего исламского мира и не от исламского фундаментализма он бросает вызов, а от своей иранской культуры и государственности, которая требует оставить Иран в покое, дать ему возможность развиваться самостоятельно, не навязывать ему ни моральные, ценностные, ни экономические критерии, предоставить ему право на свой суверенитет.