|
Поскольку Вашингтон является арбитром «истинных интересов кубинского народа», для разработчиков планов из правительства США не было необходимости прислушиваться к полученным ими результатам исследований общественного мнения, в которых сообщалось о народной поддержке Кастро и оптимизме по отношению к будущему. По аналогичным причинам не принимается во внимание и текущая информация по этим вопросам. Администрация Клинтона служит истинным интересам кубинского народа, насаждая нищету и голод, что бы ни прочитывалось в исследованиях общественного мнения на Кубе. К примеру, опрос, проведенный в декабре 1994 года филиалом Института Гэллапа, показал, что половина населения считает эмбарго «основной причиной кубинских проблем», тогда как 3 % нашли политическую ситуацию «наиболее серьезной проблемой, стоящей перед Кубой сегодня»; что 77 % считают США «наихудшим другом» Кубы (ни одна другая страна не достигла 3 %); что две трети населения считает, что революция принесла больше достижений, чем провалов, а «основной провал» заключался в «зависимости от социалистических стран вроде России, которые нас предали»; и что половина кубинцев называет себя «революционерами» и еще 20 % «коммунистами» или «социалистами». Как бы там ни было, выводы, касающиеся позиций общественности, не принимаются во внимание, и делается это опять-таки систематически, в том числе и в США. Любители истории могут вспомнить, что описываемая политика фактически восходит к 1820-м годам, когда намерение Вашингтона взять Кубу под контроль не осуществилось благодаря британским средствам устрашения. Госсекретарь Джон Квинси Адамс считал Кубу «объектом чрезвычайной важности для торговых и политических интересов нашего Союза», но он рекомендовал быть терпеливыми. Со временем, предсказывал он, Куба сама упадет в руки США по «законам политической… гравитации», подобно «плоду, созревшему» для сбора. Так это и случилось, когда в конце XIX века власти Соединенных Штатов окончательно решили освободить остров (от его населения), чтобы превратить его в американскую плантацию и гавань для преступных синдикатов и туристов. Исторические истоки решимости США властвовать над Кубой могут способствовать объяснению элементов истерии, столь явно присутствовавших при осуществлении этих планов; возьмем, например, описанную Честером Баулзом «почти что свирепую» атмосферу первого заседания кабинета министров после неудачной интервенции в заливе Кочинос, «близкую к бешенству реакцию на программу действий» настроение, отраженное в публичных заявлениях Кеннеди о том, что если мы, американцы, будем бездействовать, «нас скоро выметут вместе с историческим хламом». В кубинских инициативах Клинтона публичной и той, что под ней прочитывается, проявляется аналогичная черта карательного фанатизма например, в угрозах и судебных преследованиях, приведших к тому, что «количество компаний, получивших лицензии США на торговлю [лекарствами] на Кубе, упало до менее 4 % «от уровня, предшествовавшего Акту о кубинской демократии (АКД), принятому в октябре 1992 года, при том, что «лишь несколько медицинских компаний во всем мире попытались бросить вызов американским правилам» и наказаниям, как сообщает обзор из ведущего британского медицинского журнала. — 54 —
|