Оппозиция: выбор есть

Сейчас, когда немного рассеялись официальные мифы, мы можем увидеть, что советский строй возник прежде всего как стихийное творчество масс, во многом вопреки планам и идеологии марксистов. Не думали они о национализации промышленности, наоборот, звали иностранцев брать концессии. Идея национализации пошла снизу, с заводов – так же, как крестьяне навязали большевикам свою мечту о национализации земли. Ведь большевики обсуждали вопрос о земле лишь на IV съезде РСДРП и отстаивали раздел земли в единоличную частную собственность крестьян (меньшевики были за «муниципализацию»). А в 1917 г. просто взяли программу эсеров, составленную по наказам крестьян.

Английский историк Э.Карр создал грандиозный труд – «Историю советской России» (до 1929 г.) в 14 томах, с таким дотошным изучением документов, какое нам, широкой публике, неведомо. Он пишет о том, что произошло после Октября: «Большевиков ожидал на заводах тот же обескураживающий опыт, что и с землей. Развитие революции принесло с собой не только стихийный захват земель крестьянами, но и стихийный захват промышленных предприятий рабочими. В промышленности, как и в сельском хозяйстве, революционная партия, а позднее и революционное правительство оказались захвачены ходом событий, которые во многих отношениях смущали и обременяли их, но, поскольку они представляли главную движущую силу революции, они не могли уклониться от того, чтобы оказать им поддержку».

Требуя национализации, рабочие стремились прежде всего сохранить производство (в 70 % случаев эти решения принимались собраниями рабочих потому, что предприниматели не закупили сырье и перестали выплачивать зарплату, а то и покинули предприятие). Но вторым результатом было сохранение хозяйства для России. Ведь с начала века промышленность России быстро прибирали к рукам иностранцы. К 1917 году на долю иностранцев уже приходилось 34 % акционерного капитала, а вывозимые из России в виде прибыли суммы достигли огромных размеров. Благодаря стихийным действиям рабочих индустриализация пошла в СССР целиком как создание собственного народного хозяйства.

В СССР сложился особый тип хозяйства и жизни людей. Его калечила «политэкономия социализма», навязавшая нам монетаризм под видом трудовой теории стоимости, но хозяйство развивалось (хотя могло бы лучше). Что же отбрасывают сегодня те, кто призывает принять новую систему идеалов? Негодную теорию – или сам тип советского хозяйства? Я боюсь, что могут выплеснуть как раз ребенка, а грязную воду оставить. Боюсь потому, что те, кто берется определять пути нашего развития, никакого интереса к сути советского проекта не проявляют. А проявляют непонятную агрессивность при робких попытках поднять о ней вопрос.