|
Послушаем, какие он выбирает слова, обосновавшись в бункере Дудаева и питаясь с его стола: "Русские танки давят чеченских женщин и детей! Русские самолеты бомбят мирные жилища!". Из горящего Грозного, что придает слову Ковалева особый авторитет, он старательно представляет конфликт как этнический: русские против чеченцев! Это не просто ложь, это испытанный способ стравливания. А назавтра он запускает в мир новую мину: в Грозном он выполняет секретное поручение Козырева, предлагающего переговоры Дудаеву. Кто же такой Козырев? Министр иностранных дел. Иностранных! Так что Ковалев, Козырев и вся их клика заявляют: переговоры с Дудаевым они рассматривают как прерогативу Министерства иностранных дел, ибо Чечня — иностранное государство, против которого развязана агрессия России (которую другой демократ, Э.Паин, называл "внешним врагом Чечни"). Тут же выскакивает крестный отец Дудаева Бурбулис: Чечне надо предложить отношения с Россией на правах конфедерации. Дальше — больше, с подачи С.Ковалева начинаются стенания о том, что надо пригласить цивилизованных миротворцев — хоть какие-нибудь голубые каски. Пока что речь об ООН или СБСЕ, а завтра заговорят о НАТО. Люди должны привыкнуть к тому, что еще вчера показалось бы чудовищным. А вдумайтесь в слова члена Президентского совета Смирнягина: "Блиц-криг против Чечни не удался". На какую реакцию он рассчитывает, переходя на язык гитлеровских стратегов? Против каких еще областей России разрабатывают наши "демократы" свои планы "Барбаросса"? Но вдуматься наша либеральная интеллигенция не желает. Уничтожение государства .Всей программе демократов была присуща крайняя антигосударственность. По замыслу "архитекторов", государство не только должно было утратить в глазах человека всякий священный смысл — оно было превращено в коллективного "врага народа". Проклятия в адрес государства и всех его институтов стали почти обязательным довеском к уверениям в лояльности к демократическому режиму. Уже с первых лет перестройки атаки на все подсистемы государства приобрели такой жесткий характер, что не вызывает сомнения — было задумано не его реформирование, а слом. Причем слом отнюдь не окостеневшего, а эволюционирующего государственного организма. Можно было быть недовольным темпами эволюции, можно было всеми доступными средствами ее ускорять, но невозможно отрицать, что на протяжении одного поколения и общество, и тип власти, и весь государственный уклад менялись очень существенно — пусть наиболее активные сегодня 50-60-летние интеллигенты пробегут мысленно историю своей жизни. Нет, не в окостенелости дело, а в душевной склонности именно к революции как антиподу плавного развития. — 21 —
|