Индустрия Холокоста

(обратно)

99

Geoffrey Stokes and Eliot Fremont-Smith, "Jerzy Kosinski's Tainted Words", in Village Voice (22. Juni 1982). John Corry, "A Case History: 17 Years of Ideological Attack on a Cultural Target:, in der New York Times (7. November 1982). Чтобы придать достоверность своим рассказам, Косинский перед смертью как бы обратился в иную веру. На протяжении нескольких лет между его разоблачением и самоубийством Косинский сожалел о том, что индустрия холокоста ничего не говорит о жертвах-неевреях. "Многие евреи Северной Америки склонны воспринимать холокост как Шоа, как исключительно еврейскую катастрофу… Но как минимум половина живущих в мире рома (которых презрительно называют цыганами), около 2,5 млн. польских католиков, а также миллионы граждан Советского Союза и других стран тоже пали жертвами этого геноцида". Он воздает должное и смелости поляков, которые, несмотря на его "семитскую внешность", давали ему убежище во время холокоста (Ежи Косинский. Проходя мимо. Нью-Йорк, 1992, с. 165–166, 178–179). Когда Косинского во время конференции по холокосту спросили, что делали поляки, чтобы спасти евреев, он огрызнулся: "А что сделали евреи, чтобы спасти поляков?".

(обратно)

100

Франкфурт-на-Майне, 1995. О подоплеке мошенничества Вилькомирского см. также Елена Лаппин "Человек с двумя головами" ("Гранта", № 66) и Филип Гуревич "Кража холокоста" ("Нью-Иоркер" от 14 июня 1999)..

(обратно)

101

Сильное «литературное» влияние на Вилькомирского оказал также Визель. Сравним следующие пассажи:

Вилькомирский: "Я смотрел в их широко раскрытые глаза, и мне сразу стало ясно: эти глаза знали все, они видели все, что видели и мои глаза, эти глаза знали несравненно больше, чем все прочие в этой стране. Это были глаза, которые я знал. Тысячи раз я видел их, и в лагере, и позже. Это были также глаза Каролы. Эти глаза рассказывали тогда нам, детям, все. Их взгляд проникал в меня до глубины души" ("Обломки", с. 130).

Визель: "Глаза — я должен рассказать тебе об их глазах. Я должен начать с них, потому что их глаза — это самое первое, и в них содержится все. Остальное может подождать. Оно лишь подтвердит то, что ты уже знаешь. Но их глаза — они были воспламенены несокрушимой истиной, которая горела в них и не гасла. Перед ними ты можешь только смущенно молчать, опустить голову и выслушать их приговор. Видеть мир таким, каков он есть, это все, чего ты хочешь. Ты взрослый человек, умный и опытный человек, и вдруг ты ощущаешь бессилие и ужасную опустошенность. Эти глаза напоминают тебе о твоем детстве, о том, что ты был сиротой, они доводят тебя до того, что ты теряешь веру в силу языка. Эти глаза отрицают ценность слов, и потребность в языке исчезает" ("Молчащие евреи", Нью-Йорк, 1966, с. 3).