|
Большая партийная чистка представляла собой одну из возможных форм организации кадровой ротации. Одним из ее мотивов явилась тенденция бюрократического перерождения советского режима. Из партработников высшего звена формировалось некое привилегированное сословие, новый эксплуататорский класс. Буржуазное разложение бывших героев революции и Гражданской войны достигло к середине 1930-х гг. столь значительных масштабов, что начало представлять угрозу для всех коммунистических завоеваний. Писатель В. Красильщиков вкладывает в уста Сталина, дискутирующего с Г.К. Орджоникидзе, следующее рассуждение: «Наши сановники губят наши благие начинания на корню путем чисто чиновничьего убийства живого дела. Объявляю им войну не на жизнь, а на смерть, до полного истребления – или я, или они. Можем ли мы либеральничать, когда в стране беспорядок, неорганизованность, недисциплинированность?. Бюрократизм, хаос, ляпанье. Коррупция – уголовно наказуемое злоупотребление служебным положением. Семейственность и протекционизм, которые народ не прощает, которыми тычет нам в нос: «Блат выше Совнаркома!». Можем ли мы допускать все это вообще и, тем более, зная, что до войны остаются считанные годы? Есть ли у нас время разбираться, какой удар необходим, а какой лишний? Можем ли мы позволить себе роскошь разбирательства, какой горшок поделом, а какой зря кокнули?» [133] . В соответствии с российской исторической традицией, определяющее значение для внутренней политики, а соответственно, и кадровых ротаций, имел также военный фактор. Угроза мировой войны обусловила стремление Сталина обезопасить тыл. Репрессии обрушились на те элементы общества, от которых, по его представлению, исходила потенциальная опасность для режима в случае развертывания на территории СССР военных действий. Террор парадоксальным образом оказывался одной из составляющих сталинского курса по укреплению обороноспособности государства. Характерно, что именно к такому объяснению 1937 г. склонялся посвященный во многие закулисные стороны политики того времени В.М. Молотов. «1937 год, говорил он в беседе с Ф. Чуевым, был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо – налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны» [134] . Катализатором развертывания Сталиным репрессий послужил опыт войны в Испании, где не последнюю роль в поражении республиканцев сыграл фактор «пятой колонны». Экстраполяция испанского опыта на СССР диктовала, как ему казалось, необходимость превентивной расправы с потенциальными предателями [135] . Поскольку сами советские лидеры сумели захватить власть в военное время, они более всего опасались войны на два фронта с внешним противником и внутренней контрреволюцией. «Как показывают многие факты, пишет современный исследователь сталинизма О.В. Хлевнюк, кадровые чистки и «большой террор» 1936–1938 гг. имели в основном единую логику. Это была попытка Сталина ликвидировать потенциальную «пятую колонну», укрепить государственный аппарат и личную власть, насильственно «консолидировать» общество в связи с нарастанием реальной военной опасности (эскалация войны в Испании, активизация Японии, возрастание военной мощи Германии и ее союзников). Все массовые операции планировались как настоящие военные действия против врага, хотя еще не выступившего открыто, но готового сделать это в любой момент» [136] . — 85 —
|