|
Школьные учебники национальной истории акцентированы прежде всего на этих двух узловых моментах – генезисе народа и его раскрываемом через революцию стратегическом выборе. Идеологически выстраивается триадная схема исторического процесса, в которой первый этап – «генезис» – это возникновение национальной государственности. Второй этап – «узурпация» – утрата национальной суверенности или избрание ложного, неправедного пути развития. Наконец, третий этап – «революция» – возвращение к первоначальным идеалам, самоочищение, национальное освобождение или свержение власти узурпаторов. Нет необходимости говорить, какую роль в определении ценностных приоритетов в национальной историко-философской рефлексии сыграла апелляция к периодам революционных трансформаций. В СССР – к Октябрьской революции, в Великобритании – «Славной революции», Франции – Великой французской революции, Германии – Реформации, Италии – Рисорджименто, США – Гражданской войне, Японии – революции «Мэйдзи», Российской империи – к петровским преобразованиям. В большинстве современных развивающихся стран правящий режим и вовсе самоопределяется в качестве революционной власти. Другое дело, что смысл и содержание этих революций могут быть самыми различными. Такая универсальность присутствия революционной компоненты в государственных идеологиях не случайна. Идея революции («светлого завтра») выступает важнейшим фактором, мобилизующим народ на исторические свершения и задающим ему деловые ориентиры развития. Ничего подобного современная российская власть не предлагает и скорее всего предлагать не собирается. Бюрократы единоросовского призыва чуждаются как огня самой темы трансформации. Их удел – консервация существующей нежизнеспособной псевдомодели страны. Но поскольку ее смена неизбежна – неизбежен и конфликт консервативной группировки с созревающей политической революционной альтернативой: в оранжевую пропасть или к национальному восстановлению страны. Отсутствие исторической ретроспекции отражается на неопределенности вопроса «откуда есть пошла земля русская». Создателем национальной государственности объявляются и Рюрик с Олегом, и Владимир Креститель, и Андрей Боголюбский, и Александр Невский, и Иван Калита, и даже Чингисхан. Историческая перспектива не то что не определена, а вовсе отсутствует как тема идеологической рефлексии. Явно провалилась попытка создания образа сакральной революции из исторического факта «суверенизации Российской Федерации». Не имело успеха и возведение на уровень государственной семиотики прецедента освобождения Москвы усилиями народного ополчения. Знаковая победа русских в 1612 г. не могла претендовать на роль события стратегического выбора России, т. к. не давала ни связи, ни объяснений последующих императорской и советской моделей страны. — 151 —
|