|
Исчерпано было другое: прежде всего — формы социальной организации и регуляции производственных и, что не менее, а быть может, и более важно, — внепроизводственных процессов, возникшие в раннеиндустриальную эпоху и не соответствовавшие ситуации конца XIX в. Например, «опасные классы», описанные Эженом Сю и в меньшей степени Оноре де Бальзаком, к середине XIX в. стали «трудящимися классами». Но к концу того же века «трудящиеся классы» превратились в массу, и это уже само по себе было опасно. XIX век — век классов сменялся XX — веком масс с их фобиями, иррациональным поведением, коллективным подсознанием. Еще в первой половине XIX в. тонко чувствующий Эдгар По уловил дуновение ветра будущего и написал блестящий рассказ — «Человек толпы». В конце прошлого века три человека прозрели социальную суть грядущего столетия. Это были Фрейд, Тард и Ле Бон. Из них только Фрейд по ряду причин (включая и то, что связал массовую психологию с проблемами пола) приобрел известность. Тард и Ле Бон оказались почти забытыми. Правда, их хорошо знал и внимательно читал тот, кому положено было читать и знать работы о поведении толпы и кого, напротив, вопросы пола интересовали меньше, — Ленин. И если в «длинные двадцатые» (1914–1934) Тарда и Ле Бона вспомнили: европейцы — столкнувшись на улицах своих городов с коммунистами и фашистами, американцы — оказавшись лицом к лицу с гангстерами и мобстерами, то позднее о них опять забыли и — надолго. А зря. Эти двое поняли многое, в частности то, как хрупка прежняя, оставшаяся от раннеиндустриальной («опасно-классовой») эпохи институционально-организационная и идейно-ценностная форма организации производства и общества. Бурно развивавшаяся на рубеже XIX—ХX вв. промышленность создавала новые формы организации производства скорее путем рекомбинации, чем качественных прорывов (последние, повторю, возможны лишь при условии революции в самом производстве, что и произошло впоследствии в НТР). Но и этого вполне хватало для того, чтобы потребовать иной, новой формы организации функции капитала, коли уж нельзя революционно-производственным путем изменить субстанцию. Этого же требовали и сдвиги в непроизводственной сфере, вне сферы материального производства. Возникла кризисная ситуация. По сути это был кризис субстанционального капитализма, того, что К.Поланьи красиво, но неточно назвал «цивилизацией XIX в.». В чем он проявился? Прежде всего, в кризисе «саморегулирующего рынка», в мировом экономическом кризисе 1893–1896 гг., ставшем «последним поклоном» мирового экономического спада 1873–1896 гг., в начале упадка гегемонии Великобритании в мировой экономике. — 45 —
|