Колокола истории

И это еще одна причина, почему столь короток век коммунизма, почему фазы его развития смещены, почему расцвет приходится на умирание (70–80-е годы), зрелость — на раннюю фазу и т. д. У коммунизма не было особой, его собственной субстанциональной подушки, подпитки, почвы. Коммунизм — дитя двойного раскола: во-первых, капитализма на субстанцию и функцию, а с помощью этого, во-вторых, русской истории на докоммунистическую и коммунистическую. Коммунизм беспочвен в материальном, вещественном смысле этого слова. Будучи отрицанием и капитализма, и самодержавия, сталкивая их лбами с помощью функции капитала, которая становится оболочкой социального взрыва, формой его дальнейшего существования (затухания взрывной силы, тления), коммунизм не имеет имманентной лишь ему вещественной субстанциональной основы. Как естественной ее нет и вне его. У коммунизма нет положительной основы, кроме самого себя, но эта положительная основа — отрицание капитала-субстанции. Поэтому коммунизм вынужден расширяться, расползаться и (или) пожирать самого себя, свое будущее, лишать себя будущего, транжиря людской потенциал, здоровье, «мозги», природу.

Это нормальный способ функционирования коммунизма, обусловленный как фактом, так и способом его возникновения. Почвой неестественной и отрицательной остается для коммунизма капитализм, точнее его определенное историческое состояние. Поэтому коммунизм так быстро сжигает себя, питается собой. Его жизни хватило ровно настолько, сколько просуществовала, во-первых, конкретная форма капитализма, которую он отрицал, и во-вторых, субстанциональное наследие докоммунистических времен. Пытаясь «подморозить» СССР в 1946–1953 гг., Сталин действовал на основе абсолютно верного понимания природы коммунизма. Однако переспать с Историей против ее воли нельзя.

Все это не означает, что кроме коммунизма в русской истории начала XX в. ничего не было. Было. Но реализация коммунизма уничтожила все остальные формы в качестве значимых альтернатив. Отсюда не следует, что коммунизм перемолол абсолютно все и в равной степени. Нет, ни одна целостность не исчерпывается системными характеристиками. Даже столь функциональная, как коммунизм, представлявший собой некий способ эксплуатации без адекватного ему исторического (т. е. характерного только для него по уровню развития производительных сил) «материального» способа производства.

XIII

Коммунизм рождался и рос в очень запутанной и сложной обстановке, которая была в то время характерна для мира. Существование функции автономно от субстанции, дробление одного уклада на несколько субукладных форм, каждая из которых приобретала самостоятельное значение, — это еще цветочки. На полупериферии и периферии капиталистической системы — в этих колыбелях коммунизма — на одном и том же пространстве (географическом, экономическом, социальном) сосуществовали такие формы, которые в центре системы — на Западе, были возможны только диахронно, как сменяющие друг друга стадии. Например, первоначальное накопление капитала в «нормальном! (происходящем в центре) развитии предшествует накоплению капиталов, капиталистическому накоплению. На полупериферии и периферии они нередко сосуществуют в пространстве, ведут борьбу за одни и те же ниши. При этом первоначальное накопление капитала, как показывают исследования по колониальной истории Юго-Восточной Азии, Индии, Африки, теснит капиталистическое накопление или даже блокирует его. А соответственно социальные и политические силы, которые воплощают первое или стоят за ним, теснят и блокируют те, что связаны со вторым.