|
Таким образом, излишне жесткое противопоставление циклического и линейного развития некорректно и ошибочно. Циклы пронизывают все, однако природа их может быть принципиально, качественно разной. Бывают циклы одноплоскостные, двумерные, а бывают объемные, трехмерные, с непосредственным выходом во Время и способностью манипулировать им, «менять на пространство» и наоборот. По-видимому, есть внутрициклический прогресс без прогресса между циклами, а есть и вовсе без прогресса, без эволюции, а так сказать с изменениями и историей. Но со всей очевидностью есть целый поток исторического развития — субъектный, где налицо прогресс между циклами, точнее, между пиками, фазами расцвета в их развитии. Здесь субъект ломает обычную циклическую логику, выпрямляя спираль и выстраивая циклы в линейку. Но для такого выпрямления необходим фиксируемый в обществе субъект. Ведь прежде всего его развитие носит линейный характер, это оно подтягивает к себе традиционную системную цикличость. Субъект — вот кто прочерчивает линию, простреливает Стрелой Времени циклы истории. Но и плата высока: линейное время, как и субъект — конечно, т. е. имеет конец; циклическое, — практически (в антропологическом смысле) бесконечно. Прочерчивая свою линию, субъект, однако, рано или поздно натыкается на объективный предел. Предел социальный — в смысле как данной социальной системы , так и социальности вообще. И предел биологический, природный — речь идет о степени независимости от природы, «внутренней» и «внешней», контроле над ней. В результате максимума остроты достигает внутреннее противоречие субъекта — между субъектностью как принципом господства целого над частями и его конкретной материальной и социальной (материально-социальной) формой ; между субъектностью и субъектом, между принципом (качеством) и его носителем, не позволяющим с определенного момента дальнейшее развитие субъекта по восходящей. С какого-то момента носитель целостности Универсума лишается возможности наращивать целостный потенциал, становиться все более сложной целостной моделью мира — для этого необходимо устранить форму, истончить ее до принципа, слить с Универсумом, — что логически должно означать конец Субъекта. Здесь, на пороге фантастики (впрочем, фантастики ли?), нам следует остановиться, зафиксировав лишь еще раз, во-первых, то, что субъект и субъектное развитие принципиально ограничены, предельны; во-вторых, то, что с какого-то момента у субъекта остается только внутренний Универсум, тоже, впрочем, не безграничный. И хотя поворот к себе, обращение внутрь себя может дать европейскому субъекту еще несколько столетий или даже тысячелетий инволюционного развития, сам такой сдвиг не может не принять форму острейшего культурно-психологического кризиса, поскольку означает кардинальное изменение традиций европейской (христианской) субъектности. Сложность нынешней ситуации усугубляется тем, что своего предела — социального и планетарно-биосферного — достигли одновременно Христианский Субъект и Капиталистическая Система. Их приход к этому финишу одновременен. — 267 —
|