Колокола истории

Капиталистическая Система не была в XX в. мировой, универсально планетарной положительно. Она охватывала мир в целом только вместе с коммунизмом, только как двойная масса положительного и отрицательного зарядов, взаимопритягивающихся и одновременно взаимоотталкивающихся посредством Холодной войны, постоянной милитаризации и т. д.

LXV

Милитаризацию России/СССР при ее неполной интеграции в мировую экономику Капиталистической Системы, противостояние и параллельное развитие, коэволюцию Русской и Капиталистической Систем следует рассматривать не только как русско-советскую черту, но и как особую функцию Русской Системы (а также самодержавия и коммунизма в качестве ее исторических структур), выполняемую ею (ими) в мировой системе и для капиталистической мир-экономики. Конечно, Россия могла оставаться великой державой только в качестве военного гиганта — это и в XIX в. было ясно столь разным людям, как С.Степняк-Кравчинский и Д.Милютин. И все же была в этом военном гигантизме и мировая, не собственно и не только русская функция. Война — «горячая» ли, «холодная» ли — была формой реализации этой функции. И если ныне Россия, по крайней мере по видимости, реинтегрируется (пусть уродливо и неравномерно) в мировую систему (или пытается это сделать), если она частично демилитаризуется и не выступает, не может выступать в качестве мирового балансира, в качестве Антисистемы, Антимира — как показала история, подлинно великой мировой державой Россия может быть только как Антисистема (но время такой исторической возможности похоже уходит безвозвратно), — то это означает: что-то серьезное происходит с Капиталистической Системой, в ней. Что-то случилось. Что-то сломалось или ломается. Если Россия более не нужна как балансир, как пространственно-кроваво-мясной регулятор механизма борьбы за гегемонию, то скорее всего это значит: разлаживается механизм борьбы за гегемонию, расстраивается единство мира. Парадокс: реинтеграция России в мировую систему происходит, похоже, по мере утраты этой системой характера целостно-мировой, по крайней мере, по ряду показателей.

В любом случае, тот факт, что Капиталистической Системе больше не нужен такой балансир и регулятор, как Россия/СССР (как эта целостность не была ему нужна в XVII в. и не так уж была нужна в XVIII в.), наводит на вопрос: а может, и регулировать ничего больше не надо? Может, и борьба за гегемонию будет протекать теперь не так, как это было в XIX–XX вв., т. е. не с помощью некапиталистического континентального балансира-регулятора, а иначе, как в докапиталистическую и раннекапиталистическую эпохи. Ведь Тридцатилетняя война, возвестившая начало Капиталистической Эры, была мировой генетически, в интенции, суммарно (совокупность четырех европейских региональных конфликтов, объединенных, однако, некоей логикой). Капитализм вошел в Историю с мировой войной такого типа, с войной такого же типа он может из нее и выйти. А для войны типа Тридцатилетней балансир не нужен, поскольку в ней не было двух равносильных и равноценных претендентов на гегемонию, ситуация была намного более сложной.