|
Холодная война была мягким, точнее, внешне смягченным отрицанием коммунизма и капитализма, и государственности, и международной формы организации последней с ее принципами. Вроде не мир, но вроде и не война, а так… Зато власть коммунистическая. Ныне принято иронизировать над «брестской формулой» Троцкого «ни мира, ни войны, а правительство рабочее». А зря. Троцкий ad hoc, к случаю сформулировал суть того, что впоследствии в качестве общего явления назвали Холодной войной. Причем если до 1945 г. Холодная война рассматривалась у нас как подготовка к «горячей войне» и коммунизации мира, к созданию «Земшарной Республики», то с окончанием мировой войны 1939–1945 гг., развеявшей Великую Мировую Коммунистическую Мечту (победа СССР стала поражением коммунизма, геополитическая победа — социосистемным поражением), Холодная война стала повседневно-прагматической, центр тяжести сместился на настоящее. Холодная война — так и больше никак нельзя было добиться сосуществования между системой капитала и системой его негативной функции, между двумя зарядами и двумя массами — положительной и отрицательной. При этом в рамках «мягкого отрицания» не только шла борьба, но и развивалось сотрудничество, особенно скрытое, например, по линии спецслужб, одной рукой душивших друг друга, а другой — помогавших друг другу. С этой точки зрения, Холодная война — единство борьбы и кооперации коммунистической и капиталистической систем. В рамках этого единства, однако, формула «ни мира, ни войны» позволяла легко переходить от мира к войне и наоборот, не называя ни то, ни другое по имени или даже называя «войну — миром», а «мир — войной». Различие снималось в понятиях «классовая борьба в мире», «борьба за социализм во всем мире», «классовый принцип в международных отношениях». Задолго до того, как на Западе придумали поэтический, «снежнокоролевный» образ «Холодная война», большевики, по сути, уже вовсю пользовались им, но не дословно и не как метафорой, а в качестве тех понятий, которые названы выше («классовая борьба в мировом масштабе» и пр.). «А правительство — рабочее», т. е. «а власть — коммунистическая» — вот что позволяло «ни мира» превращаться в «ни войны» и наоборот. У вас мир? Извиняйте, а мы воюем. Ну-ка, Чичерин, отбей им телеграмму. Воюем за социальный прогресс и справедливость, за прекращение эксплуатации человека человеком, «за то, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать». Потом, конечно, крестьян надо будет раскулачить и к стенке поставить, но это потом. «Морды будем бить потом, я вина хочу». Упоенья вином классовых битв и побед. — 243 —
|