Колокола истории

Аналогичным образом НТР может предложить решение противоречия Общество — Природа путем создания искусственной природы. Многие специалисты считают, что завершением НТР должна быть биотехнологическая фаза. И логически так оно и должно быть. Но это означает выход за рамки капитализма (с непредсказуемыми для него последствиями: логически в случае капиталистической гомогенизации мира энергия капитализма уравнивается с его энтропией, исчезает разность потенциалов) и может произойти только за его социальными пределами. Более того, все это предполагает пересмотр идейных и ценностных основ не только капитализма, но и христианства.

В этом смысле НТР в самом своем начале, уже самим фактом своего бытия снимает не только главное, системообразующее противоречие капитализма — между субстанцией и функцией. Устраняя последнее, она социопроизводственным образом снимает и центральное, осевое противоречие христианства — между духом и материей. Таким образом, НТР оказывается Терминатором не только капитализма, но и христианства. В этом нет ничего удивительного. Ведь капитализм создал ту систему производства, которая являлась наиболее адекватной христианству: великая мировая, внелокальная, универсалистская природоборческая система. Капитализм есть, кроме всего прочего, опроизводствление христианства. Не случайно «Великая Капиталистическая революция» 1517–1648 гг. начиналась как фундаменталистская, как возвращение к раннему христианству, к основам.

НТР подводит черту под историко-культурной и социогенетической программой не только капитализма, но и христианства. С капитализмом умирает христианский Бог. Мир НТР, мир Постмодерна и есть Страшный Суд — христианства и над христианством. Как знать, быть может, сохранение европейских ценностей, Европейской цивилизации возможно лишь вне христианской оболочки, с признанием локального характера Европейской цивилизации при универсалистском характере христианско-европейской личности. Но в таком случае христианство становится сугубо индивидуальным выбором без надежды на воздаяние и прогресс, чем-то, похожим на стоицизм Поздней Античности с его светлым пессимизмом разума, но оптимизмом воли — как это продемонстрировал Марк Аврелий, упорно творивший свой limes. Христианство без христианского Бога, христианство, сведенное только к личностному измерению, «сжимающееся христианство» только внешне напоминает христианство первоначальное. И дело не только в том, что между ними — две тысячи лет. Дело в том, что христианство XXI в. не может не быть пессимистично-разумным. Это христианство руин. Провалились и рухнули все проекты, обусловленные им. Политические проекты XVIII в. XIX в. хотел добиться того же экономическим путем — неудача. XX в. пытался реализовать социальный проект. Результаты — те же, что и у предшественников. Остается личность, да и она — не крепость, уязвима для наркотических и психотропных средств. Но если личность начала христианства завоевывала мир, весь мир лежал перед ней, то ныне эта личность отступает, оставляя целые зоны «бесхристианскому капитализму», который есть триумф капитала, но не капитализма, который в тенденции есть возвращение к капиталу докапиталистических обществ. Христианство оформилось одновременно с правом — римским правом, они тесно связаны друг с другом. Поэтому возникновение «зон неправа» — это и удар па христианству.