|
Федя Воронин, мой бывший наставник, услышал приказ капитана, прохрипел: «тащи меня к пулемету». Колоссальными усилиями мне удалось втянуть его на мостик, после чего стащил чехол с предмета, стоявшего на левом крыле мостика. Оказалось, что это был родной «Максим», только сдвоенный — два ствола (два «тела», как их называли наши инструкторы в полковой школе), скрепленных вместе и установленных на одной стойке, обеспечивающей круговой разворот. Пулеметы не имели защитных щитков, поэтому я не сразу сообразил, что это «максимки». Так мы называли их между собой. Пулемет «Максим» я знал в совершенстве. Федя Воронин вбивал в меня знания его конструкции постоянными нарядами. Я был первым номером, Федя вторым и мы стали стрелять, не ведая куда. Меня трясло от страха и от отдачи спаренной установки. Федя стоял рядом, полусогнувшись и правил ленты. Он тоже содрогался, но от рвоты. Желудок его был пуст, его рвало уже чистой желчью и всего трясло. Он, то падал на колени, то приподнимался, поддерживая ленты. А кругом горела нефть и бензин с подбитых нефтеналивных барж. Немцы бросали бомбы вперемешку с железными бочками с пробитыми отверстиями. Падая, они издавали раздирающий душу рев, от которого кожа покрывалась мурашками. Капитан кричал: «стреляй, сынки!». От рокотания «максимов» было не так страшно другим. И, правда, звуки стреляющих пулеметов, особенно следы их трассирующих пуль, успокаивали нас самих, да и наверное беспокоили немцев. Они предпочитали нефтеналивные баржи, а особенно охотились за танкером. Сопровождающие нас канонерки сосредоточили свое внимание на его охране. Баржи были совершенно беззащитными, им предоставили самим выпутываться из сложившего положения. Между тем стихия продолжала буйствовать. Наш «Коллонтай» отнесло в сторону, и мы сели на мель. Канонерки, оберегая танкер, перевозивший бензин, бросили баржи на произвол судьбы. Что стало дальше с нашим конвоем — мне неизвестно. Нас же утром сняли с «Коллонтая» рыбацкие баркасы и доставили в Астрахань. Там мы увидели танкер, стоявший у причала под защитой береговых зениток. Он разгружался. Там же в военной гавани мы обмылись. Нас напоили горячим чаем. Есть никто не мог. После всего пережитого ноги плохо слушались, когда нас повели в город. Шли кучей, строй держать не могли. Шли долго. Наконец, остановились у невзрачного здания на набережной какого-то канала, огороженного высоким забором. На здании у ворот была вывеска «Школа инструкторов всеобуча». Наш сопровождающий постучал в ворота, они открылись. Он предъявил документы, вошел внутрь и долго отсутствовал. — 20 —
|