|
Фу Дун было тогда 20 лет. Она рассказала, что является негласным членом Коммунистической партии Китая, но в последнее время не имеет с партией связи. Что касается отца, она сообщила заслуживающие оперативного учета подробности. Оказывается, еще юношей Фу Цзои вступил в революционную организацию Сунь Ятсена, участвовал в революции 1911 года, когда была свергнута маньчжурская династия Цин, правившая Китаем. До сих пор является последователем Сунь Ятсена, разделяет его идеи. Фу Цзои считает себя истинным патриотом Китая. Он мечтает войти в историю страны как выдающаяся личность. Ведет скромный образ жизни, пользуется уважением у солдат. Далее Фу Дун рассказала, что отец хорошо относится к Советскому Союзу и весьма ценит помощь, которую Советская Россия оказывала Сунь Ятсену и китайскому национально-освободительному движению еще в 20-е годы. По словам Фу Дун, ее отец лоялен также к китайским коммунистам, хоть и вынужден воевать с ними. Он был сторонником сотрудничества с ними во время антияпонской войны 1937–1945 годов, но не смог реализовать этот замысел на практике. Центр одобрил мою линию поведения и рекомендовал убедить Фу Дун, крайне обеспокоенную судьбой отца, почаще встречаться с ним, интересоваться малейшими изменениями в его жизни и настроениях, оказывать ему всемерную моральную поддержку. Фу Дун согласилась и уехала в Пекин. По возвращении состоялась очередная конспиративная встреча. Улучив момент, Фу Дун позвонила из редакции на мою квартиру. Услышав голос, она молча вешала трубку и повторяла звонок, как было условлено, еще два раза. Это означало, что встреча состоится на следующий день на известной нам обоим конспиративной квартире. Шло время. Фу Дун, как и планировалось нами, неоднократно навещала отца, рассказывала ему об обстановке в стране, об антиамериканских выступлениях китайских студентов и их поддержке в народе. Она доводила до него не известные ему факты массового недовольства патриотически настроенной национальной буржуазии политикой Чан Кайши, войсками которого он, ее отец, по-прежнему командовал. В середине ноября 1948 года Фу Дун вернулась в Тяньцзин в слезах. Она сообщила, что у отца крайне подавленное настроение. С трудом выслушав дочь, Фу Цзои спросил ее, знает ли она, что коммунисты считают его одним из главных военных преступников. Это значит, что его самого они уже приговорили к смерти. И, стало быть, о переговорах с ними не может быть и речи. А раз так, отец решил покончить с собой, поскольку ему ясно, что победит Народно-освободительная армия, которая освободила всю Маньчжурию и ведет успешные бои против его войск. Он же — Фу Цзои — не хочет и не может сдаться на милость победителей. — 340 —
|